Назначив за ваучеры такую смехотворно низкую цену,
правительство дало инвесторам понять, что оно само эти ценные бумаги ни капли
не ценит. В результате Российское государство понесло тяжелый урон. Оно за
гроши распродало свои лучшие активы. 151 миллион российских граждан тоже
оказались в проигрыше, потому что очень мало кто из них получил реальную долю в
приватизированных предприятиях. С другой стороны, инвесторам с хорошими связями
представилась возможность совершить фантастически выгодные сделки. Можно было
купить прекрасно работающие компании и тут же, в одночасье, вернуть вложенные
средства. Для инвесторов, которые действовали на российском рынке акций в тот
первый год, ежегодная прибыль в 300 процентов не была чем-то необычным. За
недели люди делали состояния.
Одним из таких был Березовский. В конечном счете именно в
его руках сосредоточилось крупнейшее частное состояние в России – благодаря
приватизации. Но сама ваучерная приватизация почти не привлекла его внимания. В
1993–1994 годах он вел другие проекты, а рынок ваучеров оставил другим
коммерсантам.
«Никаких законов мы не нарушили»
В конце 80-х годов тридцатидевятилетний Михаил Харшан завел
свой первый бизнес: турагентство для иностранцев. Когда в 1992 году Анатолий
Чубайс объявил о начале программы приватизации, Харшан основал Первый ваучерный
инвестиционный фонд, куда граждане могли приносить свои ваучеры и получать
взамен акции компаний. Подобных ваучерных фондов по России было около 600, и
все они привлекали инвесторов с помощью громких рекламных кампаний, обещая им
прибыли до нескольких сот процентов в год. Первый ваучерный фонд Харшана таких
экстравагантных заявлений не делал, но ему удалось стать крупнейшим чековым
фондом в России и собрать 4,5 миллиона ваучеров (3 процента от общего
количества); в конечном счете фонд инвестировал эти ваучеры в восемьдесят
различных компаний – гостиницы, заводы по производству удобрений, металлургические
заводы. У Харшана перед конкурентами было серьезное преимущество: он имел
возможность продавать акции своего фонда через тысячи почтовых отделений –
розничная сеть гигантских масштабов. Ему удалось заполучить такую сеть, потому
что он платил Министерству связи по 1 миллиону долларов в месяц, подкупил
нескольких чиновников и пустил в ход свои старые связи в КГБ.
Методы Харшана зачастую были далеки от цивилизованных. Одна
из его любимых историй – как он приобрел долю в компании «Соликамскбумпром», к
северу от Перми. Эта крупная бумажная фабрика ежегодно производила 460 000
метрических тонн бумаги и была одна из немногих в России производителей
газетной бумаги. Вместе с директором компании Харшан «убедил» местный комитет
по приватизации провести ваучерный аукцион только на территории фабрики.
Поскольку сама фабрика находилась в зоне расположения оборонных заводов,
официальный доступ посторонним туда был закрыт. Но Харшан договорился с
высокопоставленным московским чиновником, и тот позвонил в Соликамск бывшему
секретарю обкома, главе местной администрации. Людей Харшана охрана на фабрику
пропустила, и ему удалось приобрести 10 процентов компании. «Мы ни в кого не
стреляли, не нарушали никаких законов, – с ухмылкой объяснял
Харшан. – Просто вот так в России делается бизнес».
Еще одним солидным игроком на рынке ваучерной приватизации
была «Альфа», коммерческая фирма с хорошими связями. Ее владельцы сделали
большие деньги в 1992 и 1993 годах на экспорте нефти и металлов, ввозе сахара
и торговле другими сельскохозяйственными товарами. В декабре 1992 года министр
внешних экономических связей Петр Авен, в чьем ведении находились торговые
компании, подобные «Альфе», оставил министерское кресло и стал президентом
«Альфа-банка», разделив власть с двумя молодыми людьми, имевшими хорошие связи.
В тот же месяц «Альфа» создала свой собственный чековый инвестиционный
фонд – «Альфа-капитал». Этому фонду удалось собрать 2,5 миллиона ваучеров,
и он стал одним из крупнейших в стране. Он приобрел доли в сорока шести компаниях,
включая цементные заводы и другие заводы по производству стройматериалов,
пищевые фабрики и химические компании. Михаил Александров, двадцатисемилетний
специалист в фонде «Альфа-капитал», рассказывал, захлебываясь от восторга, в
разгар этой рыночной вакханалии: «Иногда даже не верится, что эта компания
находится в России – оборудование новенькое, чистенькое, имущество просто
сказка».
Александров получил финансовое образование в одном из лучших
советских вузов и некоторое время работал в фирмах KPMG Peat Marvick и CS First
Boston; он хвастался мне, как «Альфе» удалось обставить американский
конгломерат RJR Nabisco в борьбе за псковскую фабрику по производству печенья.
Фабрика продавала 56 миллионов упаковок в год. В апреле 1993 года фонд
«Альфа-капитал» приобрел 14 процентов этой фабрики на ваучерном аукционе. Но и
RJR Nabisco положила глаз на эту компанию и осенью приобрела 10 процентов
акций. Контрольный пакет – 51 процент – оставался в руках правления и рабочих
фабрики. Первым поспел «Альфа-капитал», выкупил акции у руководства и рабочих и
завладел 65 процентами компании – все про все меньше чем за 4 миллиона
долларов.
По словам Александрова, западным инвесторам по таким
бросовым ценам никто ничего бы не продал. «Когда в Москве появляется
американский инвестор, все пытаются его надуть», – со смешком говорил он.
Чтобы купить российские акции, иностранному инвестору нужен местный брокер. Но
как только российский брокер узнавал, что иностранца интересуют акции
конкретной компании, он нередко покупал эти акции сам и тут же перепродавал
иностранцу втридорога. В России такой конфликт интересов не считался
незаконным, к тому же облапошить иностранца было чрезвычайно легко. «С нами
никто бы не подумал так мошенничать, – говорил мне Александров. – Мы
бы их поймали и набили морду. Или всегда можно нанять какого-то „Ивана“, он бы
из них живо вытряс все деньги».
Брокерам и менеджерам фондов часто приходилось
расплачиваться за свои дела кровью. Одной из жертв стал Андрей Орехов,
основатель брокерского дома «Грант». Орехов пытался играть честно, по правилам
западного рынка; в конце 1994 года он даже провел успешную защиту шоколадной
фабрики «Красный Октябрь», у руководства которой пытались отнять власть
посторонние инвесторы, – первый такой случай в истории нового русского рынка.
Но в ту же зиму фондовый рынок рухнул, разочаровав многих инвесторов, которые,
видимо, не понимали, что состояние рынка может не только улучшаться, но и
ухудшаться. 18 апреля 1995 года Орехов с шестилетней дочкой Майей отъезжал от
дома – вез ребенка в школу, – и тут по его машине открыли огонь.
Орехов и его водитель были тяжело ранены; девочка погибла.
Масштабы приватизации были гигантскими – и многие
предприятия приобретались за бросовые деньги. Но задача заключалась в том,
чтобы найти гусыню, несущую золотые яйца. «Балансовые отчеты ничего не дают; из
приватизированных компаний только 5 процентов по-настоящему чего-то
стоят», – замечал Михаил Харшан. У Госкомимущества была более достоверная
информация о балансовых отчетах и собственности компаний, но обнародовать эти
сведения они не имели права. Харшан хвастался, что все равно получил эту
информацию – скачал из компьютера Госкомимущества. В итоге он приобрел
несколько компаний совсем задешево.
