Иностранным юридическим лицам, например, CS First Boston, Brunwick-Warburg,
и неким автономным структурам – Leuсadia Group – удалось купить какую-то долю
акций в хороших компаниях. Но это не означало, что они обладали теми же
правами, что акционеры в США или Западной Европе. В своем большинстве директора
российских предприятий считали, что сторонние акционеры в компанию ничего не
вкладывают и просто лезут в чужие дела. И программу приватизации Чубайса они
рассматривали как враждебный захват власти. Некоторые компании даже не хотели
показывать свой устав, не говоря о списке акционеров. Клаудиа Моргенштерн,
старший специалист по инвестициям в Международной финансовой корпорации
Всемирного банка, консультировала правительство России по вопросам
приватизации, и вот что она сказала: «Как и во всем остальном в России, важно
не то, что говорит закон, а кто и как его исполняет».
Многие лучшие российские компании были выкуплены их
директорами эпохи Советского Союза. Обычно это были люди, которые раньше
втихомолку откачивали деньги из собственной компании и теперь на эти средства
либо скупали ваучеры для участия в торгах на первичном аукционе, либо пытались
выкупить акции у собственных подчиненных на вторичном рынке. Поскольку рабочие
часто получали мизерные зарплаты с месячными опозданиями, они с удовольствием
продавали свои акции за наличные, и акции эти скапливались у своей же
администрации.
Наиболее ярким примером таких тихих захватов стал «Газпром».
Ему принадлежала треть газовых ресурсов всего земного шара, он был единственным
поставщиком газа по бывшему Советскому Союзу и основным поставщиком газа в
Западную Европу, богаче компании в России не было. Вполне возможно, что это
была самая богатая частная компания в мире. Будь «Газпром» западной компанией,
только его газовые ресурсы стоили бы на рынке от 300 до 700 миллиардов
долларов. А его продали на ваучерных аукционах за 250 миллионов долларов.
По сути, аукцион был подтасован. Во-первых, многие торги
проходили в отдаленных сибирских городах, где всем заправлял «Газпром».
Во-вторых, иностранцам было запрещено покупать акции. В-третьих, управляющие
получили право первого выбора при любой перепродаже акций «Газпрома» на
вторичном рынке, им также разрешили отказывать в регистрации акционерам, если
те им не нравились.
Осенью 1993 года руководство «Газпрома» обратилось в Первый
ваучерный инвестиционный фонд Михаила Харшана с предложением продать 530 000
ваучеров, чтобы воспользоваться ими на предстоящем аукционировании их компании
(это количество равнялось одной восьмой всех ваучеров, которые в конечном итоге
участвовали в аукционе «Газпрома»). Харшан хвастался, как ему удалось вздуть
цену ваучеров на фондовой бирже и вынудить руководство «Газпрома» заплатить как
минимум вдвое больше, чем пришлось бы, скупай они ваучеры медленно и
постепенно. «Они чиновники, к тому же провинциалы, – говорил Харшан с
ухмылкой. – Соображают туго».
Но в конечном счете руководители «Газпрома» остались в
выигрыше. Поскольку приватизация «Газпрома» проводилась с учетом интересов
руководства и сотрудников этой компании, акции продавались по баснословно низкой
цене. К примеру, в республике Мари Эл из цены акций следовало, что вся компания
стоит всего-навсего 80 миллионов долларов, а в северном промышленном городе
Пермь – 79 миллионов долларов. Если исходить из средней продажной цены акций
«Газпрома», получалось, что цена этой компании – 250 миллионов долларов.
Предложив в обмен на акции гигантское количество ваучеров, приобретенных у
брокеров вроде Харшана, руководство «Газпрома» собрало у себя 15 процентов
акций компании, оно же получило право распоряжаться при голосовании 35
процентами акций, которые оставило за собой государство.
Подобные манипуляции с рынком плюс беззаботная продажа
приватизационных ваучеров населению привели к тому, что промышленное богатство
России ушло с молотка за исключительно низкую цену. Ниже приводится таблица, в
которой перечислены крупнейшие компании, подвергшиеся ваучерной приватизации.
Ваучерная стоимость российских компаний по сравнению с
рыночной стоимостью (в миллионах долларов)
Шесть промышленных гигантов, бриллиантов в короне российской
промышленности, были распроданы на ваучерных аукционах в двадцать раз дешевле
их рыночной стоимости.
Народный автомобиль
Несмотря на все ухищрения и маневры, к которым прибегали
директора российских предприятий на ваучерных аукционах, следует отметить вот
какое любопытное обстоятельство: для того чтобы контролировать российскую
компанию, совершенно не обязательно владеть крупным пакетом акций. «Российские
условия таковы, что разницы между контролем и владением нет. Если ты
контролируешь деятельность предприятия, ты контролируешь его денежные
потоки», – заметил Михаил Харшан.
Березовский прекрасно это понимал. Контроль за денежными
потоками «АвтоВАЗа» интересовал его куда больше, чем скупка акций других
компаний на ваучерных аукционах. Он знал, что приватизация – это не просто
покупка акций на рынке. Вскоре он довел до совершенства искусство «виртуальной
приватизации» – как взять под свой контроль компании, где акций у него совсем
не много.
Конечно же, Березовский не мог пройти мимо такой возможности,
как ваучерная приватизация, хоть как-то ею не воспользоваться. Характерно, что
выбранные им ходы оказались не шаблонными. Березовский понял, что ваучерная
программа закладывает основу рынка ценных бумаг в России, и одним из первых
довольно быстро сообразил, как делать деньги на этом рынке. План его свелся к
следующему: запустить инвестиционный фонд и собирать средства рядовых
инвесторов.
Первые российские фондовые биржи были весьма примитивными.
Они не торговали акциями российских предприятий; как правило, они располагали
лишь одной ликвидной ценной бумагой: приватизационный ваучер. В начале 1994
года я вместе с Сергеем Андреевым, агентом российской брокерской фирмы «Грант»,
оказался на Российской товарно-сырьевой бирже. Задача Андреева заключалась в
том, чтобы приобрести 10 000 ваучеров для CS First Boston. Биржа работала по
принципу «товар утром, ваучеры вечером» и напоминала оживленный вокзал. В углу
даже торговали мороженым. С сумками и чемоданами сновали группки плохо одетых
людей. Это были коммерсанты, приехавшие издалека с чемоданами, набитыми
ваучерами; они ждали возможности заключить выгодную сделку, подсчитать деньги и
уехать с чемоданами наличности.
Андреев тогда отметил для себя, каковы цены на операции с
ваучерами, вывешенные на табло. Он сказал, что будет отталкиваться от этих цен,
но ваучеры у кого-нибудь из продавцов купит неофициально – чтобы не платить
бирже комиссионные. Цена ваучера в тот момент колебалась где-то на уровне 20
000 рублей. «Многовато, – сказал Андреев. – Народ тут в основном из
провинции, продать свои ваучеры им надо позарез. Вчера они держались, наверное,
продержатся и сегодня, но до конца недели им придется сдаться».
На бирже нас сопровождал коренастый мужчина, Александр
Фоменко, в прошлом сотрудник КГБ, а ныне охранник фирмы «Грант». Пока мы
выжидали, Фоменко рассказал об одной истории, случившейся в 1993 году:
несколько директоров из сибирской торговой компании приехали на биржу с
чемоданом ваучеров, которые и продали за 150 000 долларов наличными. Едва они
покинули территорию биржи, их ограбили.
