Чеченцы
Чеченские бандиты появились в Москве в конце 80-х, и
внезапно рестораны, гостиницы, банки и новые частные предприятия (кооперативы)
стали жертвами чеченских вымогателей. На первый раз не желавших платить
предупреждали; если они упорствовали – их убивали. Московские банды, чьи
главари в конце 80-х еще сидели в тюрьмах, оказались отодвинутыми в сторону.
Чеченцы терроризировали конкурентов – их месть была страшной, их безжалостность
ужасала. Москва была в шоке, и многие нераскрытые преступления списывались на
чеченцев. Имена лидеров чеченских бандитов: Руслан Атлангериев, Хоза Нухаев,
Лечи Бородатый, Лечи Лысый, братья Таларовы, Султан Даудов, Хожа Сулейманов –
произносились в московском преступном мире с трепетом. Меньше были известны
имена будущих чеченских полевых командиров, таких, как Шамиль Басаев: эти
зарабатывали в Москве деньги как «бизнесмены». По самым щедрым оценкам, число
чеченских бандитов в Москве тогда не превышало 1000 человек. Тем не менее за
несколько лет им удалось завоевать столицу России.
Как действует чеченская община, как бандиты держат связь
друг с другом – этого не знал никто. У россиян о чеченцах были сведения,
скорее, исторического порядка: горный народ, кровная месть, прирожденные воины,
неукротимый боевой дух. Одним из сильных мест чеченской общины в Москве была ее
клановость – даже самые яростные внутренние конфликты никогда не выходили за
пределы общины. Московская милиция признавала – справиться с чеченцами не
можем; как только удавалось выйти на какого-то крупного бандита-чеченца, он
мгновенно уезжал в Чечню.
Будучи формально частью Российской Федерации, Чечня всегда
стремилась к независимости. Администрация Ельцина не очень сопротивлялась; мало
того, когда в 1991 году российские войска ушли из Чечни, большой арсенал оружия
остался местным властям. Первые три года правления Ельцина Чечня существовала
как узаконенная серая зона. Она оставалась частью России, пользовалась
российскими правительственными субсидиями и продолжала входить в российскую
финансовую систему. При этом таможенные и правоохранительные органы России до
нее добраться не могли.
Первое, что сделали чеченские власти после распада Советского
Союза, – открыли двери тюрем, и на свободе оказалось около 4000
профессиональных преступников. Многие главари преступных групп вошли в состав
чеченского правительства и поддерживали контакты с чеченскими группировками в
Москве и других российских городах. Немалая доля средств, которые эти
группировки получали от рэкета, переправлялась в Чечню. Аэропорт в Грозном стал
перевалочным пунктом для контрабандных операций. Чечня превратилась в
международный центр торговли героином. Один из контрабандных маршрутов
начинался в «Золотом треугольнике» (Бирма, Таиланд и Лаос). Опиум и героин
поступали на российскую морскую базу во вьетнамской бухте Камрань, там их
перегружали местные наркодельцы, далее товар попадал в Находку (где им
занимались чеченские и российские бандиты), переправлялся в Грозный, а затем
через Россию, Украину и Турцию поступал на рынки Европы и США. Другой маршрут
брал начало в «Золотом полумесяце» (Афганистан, Пакистан и Иран); в данном
случае наркотики шли через республики Средней Азии либо через Иран и
Азербайджан, привозились в Чечню, а уже потом – на Запад. Если товар везли
через Россию, пунктом назначения обычно была Германия; контрабанду доставляли
военным транспортом на российские базы в Восточной Германии, а там продавали
местным наркошайкам.
В Москве чеченские бандиты быстро взяли под контроль сеть
государственных магазинов «Березка» – роскошные по понятиям советской эры
супермаркеты, где обслуживались иностранцы и советская элита. Организовали
рэкет магазинов, ресторанов и других коммерческих структур по всему городу.
Внедрились они и в оптовую торговлю – особенно мощная чеченская банда во главе
с Хозой Сулеймановым контролировала Южный порт, крупнейший речной терминал
Москвы и огромный рынок под открытым небом, где продавались автомобили,
автозапчасти и другие дефицитные товары. В итоге чеченцы закрепились на одном
из важнейших рынков России, где крутятся наличные: продажа автомобилей (новых и
подержанных). Они подмяли под себя и посреднические торговые структуры, и
автосервисы, особенно те, что занимались иномарками. Другая чеченская
группировка вытеснила азербайджанцев, которые держали торговлю наркотиками.
В 1992–1993 годах открываются казино, и чеченцы
незамедлительно прибрали к рукам лучшие из них. На прицеле были и гостиницы,
захват которых осуществлялся обычно по одной схеме: контроль над проституцией в
гостинице, потом – над местными магазинами и ресторанами, а затем и денежными
потоками всей гостиницы. Позже чеченцы вышли на финансовые рынки, установив
контроль над многими банками.
В начале 90-х годов в Москве орудовало семь крупных
чеченских банд («Центральная», «Белград», «Украина», «Лазанья», «Останкино»,
«Салют» и «Южный порт»), насчитывающих около 500 боевиков. Многие из
представителей «центральной» группы (под командованием Лечи-Бородатого) жили
возле Кремля, в гостинице «Россия». Из этой гостиницы, которую держали чеченцы,
было легко попасть в любую точку центра столицы и нанести нужный удар. Вскоре
империя так разрослась, что управлять напрямую стало сложно, и чеченцы начали
действовать через доверенных лиц, призывать под знамена бандитов из Грузии,
Дагестана, Ингушетии и самой России.
Воры в законе
Внедряясь в Москву и другие российские города, чеченцы
ступали отнюдь не на девственную землю. У советского преступного мира были
устоявшиеся традиции, которые десятилетиями складывались в тюрьмах и лагерях.
На языке колоний свод законов, которым руководствовались профессиональные
преступники, назывался «воровской мир». Правили таким преступным миром «воры в
законе» – российский эквивалент крестных отцов сицилийской и американской
мафии. Как правило, «вор в законе» – закоренелый преступник, которого
«коронуют» другие воры в законе во время тюремной воровской сходки. Обязанности
этого человека – посредничать между конкурирующими группировками. В бывшем
Советском Союзе таких воров в законе было несколько сотен. Многие из них –
представители российских национальных меньшинств. К примеру, в Москве в 1993
году из шестидесяти с лишним воров в законе более половины было из Грузии,
республики, где в советские времена ценилась красивая жизнь и процветал черный
рынок. Еще десяток-другой были выходцами из других районов Кавказа.
Главным эмиссаром Березовского по связям с традиционным
преступным миром был его партнер Бадри Патаркацишвили, один из основателей
«ЛогоВАЗа». Всякий раз, когда деловая карьера Березовского заводила его в
опасные дебри, он обращался за помощью к партнеру. У Бадри были налаженные связи
со многими высокопоставленными московскими грузинами. По сведениям Службы
безопасности Президента, ФСБ и разных частных охранных агентств, у Бадри были
тесные контакты с преступными группировками с Кавказа.
«Официальная должность Бадри в то время (1993–1994) –
заместитель председателя совета директоров „ЛогоВАЗа“, – вспоминает
Александр Коржаков, бывший глава Службы безопасности Президента. – На
самом же деле он занимался возвратом долгов, защищал от бандитов. В советские
времена Бадри Шалвович был одним из руководителей системы автосервиса в Грузии.
Один его брат, Мераб, – вор в законе; другой, Леван, – „авторитет“
грузинской организованной преступной группировки. У Бадри есть кличка, как у
любого бандита. В криминальной среде его называют Бадар.
