Чубайс знал, что коробка с валютой существовала. 22 июня,
через два дня после отставки Коржакова, Чубайс встретился в «Президент-отеле» с
двумя главными руководителями кампании: Виктором Илюшиным и советником по
связям с общественностью Сергеем Зверевым. Их беседу кто-то записал – очевидно,
кто-то верный Коржакову. «Надо найти выходы на Коржакова и Барсукова, –
сказал своим коллегам Чубайс, – и объяснить им ясно и однозначно ситуацию:
либо они ведут себя по-человечески, либо будем сажать. …либо они затыкаются,
либо посажу, совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в качестве
привета».
Организаторы кампании признали, что вынос коробок с валютой
из ельцинского предвыборного штаба был обычной рабочей процедурой. Виктор
Илюшин сказал, что вскоре после скандала он обсуждал этот вопрос с Ельциным.
«Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я говорю:
„Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около „Президент-отеля“ можно
поймать как минимум 15–20 человек, которые выносят спортивные сумки из нашего
здания с деньгами. …Потому что если мы будем перечислять деньги по неизвестным
каналам, то выборы мы не сможем организовать…“ „Понимаю“, – сказал
президент».
Однако ельцинский штаб не мог допустить, чтобы «черная
касса» вновь стала предметом гласности. Замять это дело могла только прокуратура.
«До третьего числа (второй тур выборов) нам никакого шума не надо», – по
словам Илюшина, сказал он Генеральному прокурору Юрию Скуратову. Во время
встречи с Чубайсом Илюшин позвонил Скуратову. «Юрий Ильич, – сказал ему
Илюшин, – вот какой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом,
чтобы документы, которые к вам придут (из ФСБ), ни к кому, кроме вас, в
ближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета
с Борисом Николаевичем (Ельциным), после того как вы с ними ознакомитесь лично…
Потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет,
если кто-то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников. …Да, пусть
это лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство. А потом
подумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно».
Чубайс и менеджеры предвыборного штаба стремились не только
замять скандал с коробкой из-под ксерокса до последнего тура выборов, но и не
дать хода уголовному делу против Евстафьева и Лисовского. На протяжении всего
разговора Чубайс и Илюшин говорили о своей решимости не «сдавать» этих людей в
руки правосудия. «Наши товарищи делали нашу работу, брали на себя самую
рискованную ее часть, – заявил Чубайс. – Ну, ни фига себе! Они башку
подставляют свою, а мы им сейчас скажем: „Извини, после 3-го выбирайся сам“.
Куда это годится?!. Но мы же их туда послали!»
Но что было делать ельцинским активистам с обличительными
документами, скапливавшимися в прокуратуре? В разговоре, состоявшемся 22 июня,
имел место следующий обмен мнениями:
Чубайс: Что, если вторым шагом попросить Бориса Николаевича…
Илюшин: Вообще похоронить?
Чубайс: Нет, затребовать у Скуратова документы на анализ.
Затребовать полный комплект документов.
Илюшин: Хорошая идея.
Чубайс: А потом пусть (Скуратов) просит у него назад…
Когда стенограмма этих переговоров была опубликована осенью
в «Московском комсомольце», из лагеря Березовского–Чубайса последовал ответ:
пленка поддельная. Но прокуратура послала пленку на экспертизу, которая
подтвердила ее подлинность.
Хотя Коржакова, Стрелецкого и других сотрудников СБП
пытались представить в глазах общественности как таинственную и зловещую силу
внутри ельцинского окружения, их поведение, по крайней мере во время
президентской кампании 1996 года, представляется достаточно искренним. Когда
московская милиция арестовала Федорова за хранение кокаина, Чубайс и СМИ
выдвинули версию, что Федорова подставили; однако расследование, проведенное
впоследствии милицией и прокуратурой подтвердило: Федоров хронически употреблял
кокаин. Когда Евстафьева и Лисовского арестовали с коробкой валюты, из лагеря
Березовского–Чубайса последовало поспешное заявление, что улики подбросила СБП;
однако расследование, предпринятое прокуратурой, подтвердило: Евстафьев и
Лисовский действительно взяли деньги из сейфа замминистра финансов.
Опубликованная стенограмма переговоров между Чубайсом и активистами
предвыборного штаба тоже была объявлена фальшивкой; однако позже прокуратура
подтвердила ее подлинность. Из этих фактов следует: на протяжении 1996 года
Коржаков и Стрелецкий говорили правду, а сторонники Березовского–Чубайса лгали.
Однако по результатам расследования, проведенного
Генпрокуратурой, активистам ельцинского предвыборного штаба удалось уйти от
обвинений в сокрытии преступления. «Чубайс А.Б.… и Илюшин В.В. заявили, что они
не пытались помешать законному разрешению материала, а приследовали цель
предотвращения утечки информации в предвыборное время», – говорилось в
докладе генерального прокурора.
Прокуратура начала расследовать дело о коробке с валютой на
основании нескольких обвинений: незаконные операции с иностранной валютой и
мошенничество. 5 января 1997 года обвинение в незаконных операциях с
иностранной валютой было снято – валютные сделки перестали караться по
закону. Дело по обвинению в мошенничестве и краже было прекращено 7 апреля 1997
года, не потому, что Коржаков и его сотрудники плохо сделали свое дело, –
просто никто не знал, откуда взялись деньги.
«Исчерпав все возможности, следствие не установило источник,
из которого были получены изъятые доллары, – объяснял генеральный
прокурор. – Факт причинения кому-либо ущерба подтверждения не нашел. Не
установлен и законный владелец указанной валюты. Все эти обстоятельства
позволили следствию сделать вывод об отсутствии признаков мошенничества или
иного преступления». Другими словами, раз никто не знал, кому принадлежали 500
тысяч долларов, как можно утверждать, что их похитили?
Третьего июля второй тур выборов привел Бориса Ельцина к
власти на второй срок – за него проголосовали 54 процента избирателей. Западные
наблюдатели пришли к заключению, что в целом выборы были свободными и честными.
Глава 9. Олигархия
Веселый город
В 1996 году в День всех святых я отправился на вечеринку в
здании бывшего театра, совсем рядом с Министерством иностранных дел. Внутри под
грохочущую музыку российской группы «Два самолета» оттягивались несколько сот
гуляк, в основном американцы. В воздухе висел дымок марихуаны. В соседней
комнате рекой лились горячительные напитки. Два бармена едва успевали
обслуживать посетителей – раздавали пластиковые стаканчики с дешевой водкой и
банки немецкого пива. В паутине, что завешивала дверной проем, застрял живой
труп. Мимо протиснулся князь Потемкин, а за ним – Чингисхан и девушка-горянка
Хейди. За дверью в комнате поменьше выясняла отношения какая-то парочка.
«Москва – веселый город, – ухмыляясь, сказал Марк Эймс,
уже принявший изрядную дозу спиртного. Ему недавно перевалило за
тридцать. – Девяносто девять процентов американцев приезжают сюда в
надежде подзаработать, но остаются из-за девушек – девушки здесь просто
обалденные! – Полный энтузиазма писатель из Северной Калифорнии, Эймс
издавал отвязную газету для живущих в Москве американцев под названием „Living
Here“, которая специализировалась на обзоре московской ресторанной и ночной
жизни, подсмеивались над политическими перипетиями. – Эта вечеринка еще
что, – заметил Эймс. – Человек сто местных американцев уехали в
Трансильванию праздновать День всех святых в замке Дракулы».
