«Скоро предстоят выборы в госдуму и на пост
президента, – говорил Масхадов. – Это, соответственно, для
руководства России большая проблема. Больной президент. Его окружению не
безразлично, кто придет к власти. Если придет человек другой (из лагеря
оппозиции) – им не избежать тюрьмы. Поэтому любой ценой они должны привести
кого-то к власти своего. Понимаете? А где найти лучшей полигон, чем в Чечне,
чтобы объявить чрезвычайное положение и оттянуть выборы?»
Всего месяц потребовался на то, чтобы из далекого Дагестана
война перебросилась в самое сердце России. 9 сентября в пять часов утра под
жилым домом в захудалом районе Москвы взорвалась бомба. В доме спокойно спали
сто человек. Здание было стандартной восьмиэтажной коробкой, такие дешевые
жилища во времена Леонида Брежнева строили тысячами. Здание рухнуло – и
погребло под руинами всех жителей. По предварительным оценкам погибло девяносто
четыре человека. Спаслось лишь несколько человек, их вытащили из-под обломков в
изодранном и окровавленном нижнем белье.
Через четыре дня вскоре после полуночи Москву потряс новый,
более мощный взрыв: рухнул еще один жилой дом, похоронив под обломками 118
человек. На Россию обрушилась беспрецедентная волна терроризма – всего за три
с небольшим недели в Москве и двух провинциальных городах прогремело пять
взрывов, оборвавших жизни 300 человек.
Эти взрывы изменили политическую обстановку в России.
Премьер-министр Путин объявил, что страна находится на осадном положении.
Российские города были охвачены тревогой. Милиция и ФСБ ввели режим повышенной
боевой готовности. Ужас и горе уступили место ненависти к чеченцам, которых
официально обвинили во взрывах. В течение нескольких дней число голосов в
поддержку войны против Чечни резко возросло, поднялся и рейтинг Путина. Молодой
премьер-министр говорил жестко, сурово заявлял о решимости «мочить» террористов
даже в сортирах. В итоге он возглавил боевые действия против террористического
государства, которое угрожало жизни мирных россиян.
Ответственность за взрывы никто на себя не взял. Кремль
обвинил тех же боевиков-исламистов, которые вторглись в Дагестан, но чеченские
командиры высшего эшелона, включая террориста Шамиля Басаева, отрицали
причастность к этим взрывам – свою или своих людей. Никаких улик,
указывавших на виновность конкретных лиц или групп, найдено не было. Взрывы,
произошедшие в канун судьбоносных выборов 1999–2000 годов, напомнили о
загадочном взрыве в московском метро за неделю до президентских выборов в 1996
году. Тогда Кремль во всем обвинил «коммунистов-экстремистов», а режим Ельцина
с новой энергией заявил о том, что только он является гарантом мира и
стабильности в России.
Тот факт, что Березовский вместе с другими людьми из
окружения Ельцина давно поддерживал тайные связи с чеченскими экстремистами,
породил подозрения о том, что взрывы жилых домов в 1999 году – дело рук самого
российского правительства. Во французской газете «Le Monde» появились
сообщения: российские военные экспортеры поставляют людям Шамиля Басаева
оружие, летом 1999 года в курортном городке Биаррице состоялась встреча
Березовского, Александра Волошина (шефа ельцинской администрации) с чеченскими
полевыми командирами. Позднее «Le Monde» цитировала Березовского: по его
словам, в Биаррице он встречался не с чеченским командиром, а с Владимиром
Путиным, в канун назначения Путина на пост премьер-министра. Покров тайны над
взрывами жилых домов становился только гуще. 22 сентября, через шесть дней
после второго взрыва в Москве, милиция нашла бомбу в подвале жилого дома в
Рязани. Местное подразделение ФСБ решило, что здесь снова замешаны террористы,
и собралось арестовать виновных. Но на следующий день московская служба ФСБ
объявила: бомба ложная, призванная проверить, какова степень готовности и
бдительности местных властей. Последовали противоречивые заявления местных и
центральных властей, серьезного расследования проводить не стали, в итоге суть
происшедшего в Рязани так и осталась неясной. Еще через неделю французская
газета «Le Figaro» спросила бывшего секретаря Совета безопасности России
Александра Лебедя: возможно ли, что российское правительство организовало
террористические акции против своих граждан? «Я в этом почти уверен» – таков
был ответ Лебедя.
Эти слова произвели сенсацию: впервые высокопоставленный
чиновник сказал вслух о том, на что лишь намекали в российской прессе. Позднее
служба Лебедя по связям с общественностью заявляла, что эта цитата была
выхвачена из контекста. Чтобы поговорить с инакомыслящим генералом, в
Красноярск полетел Березовский. О чем шел разговор – неизвестно. Но после
визита Березовского генерал Лебедь замолчал; он удалился с российской
политической арены и держит паузу по сей день.
Обвинения Лебедя через несколько дней подхватил президент
Чечни Аслан Масхадов. Он подчеркнул, как всколыхнулись политические надежды
кремлевского клана благодаря действиям террористов и последующей военной
истерии. «Чечня – полигон для всех этих политических игр, разменная карта в
этих предвыборных дебатах (Москвы), – сказал мне Масхадов. – Сегодня
действительно пахнет войной. Наверное, начнется большая война, большой пожар.
Но виноваты в этом будут только русские. Весь этот фундаментализм, экстремизм,
терроризм искусственно раздуты».
Во всплеске терроризма Масхадов обвинял то Березовского, то
российские спецслужбы. Безусловно, президент Чечни был враждебно настроен к
Березовскому, хотя бы потому, что магнат не раз поддерживал чеченских
экстремистов в ущерб президентской власти самого Масхадова. Более того,
оказавшись втянутым в новую войну с Россией, Масхадов был заинтересован в том,
чтобы ослабить российскую сторону и представить Кремль в виде некой злой силы,
замышлявшей что-то за спинами собственных солдат. И все же к его обвинениям
следует относиться серьезно: Масхадов хорошо знал, как действовали в Чечне
Березовский и другие члены ельцинского клана в течение ряда лет.
Трудно поверить, что к взрывам мог иметь отношение
премьер-министр Путин. Конечно, эти взрывы, как никакое другое событие, обеспечили
Путину победу на выборах, но в прошлом этого человека нет даже намека на то,
что он мог бы совершить такое чудовищное злодеяние ради прихода к власти.
Наоборот, вся прошлая карьера Путина говорит о необыкновенной преданности
кодексу поведения (хоть и авторитарному); его прошлое никак не предполагает
безграничного цинизма, каким нужно обладать, чтобы угробить сограждан ради
карьеры. Если взрывы и были организованы российской стороной, вполне вероятно,
что стоять за ними мог кто-то из зарвавшихся сторонников Путина. В конце
концов, в сентябре 1999 года новый премьер-министр не контролировал все рычаги
власти в стране. Он в большой степени полагался на независимые политические
фигуры, такие, как Березовский, которые действовали ему во благо или от его имени.
В некоторых российских газетах высказывалось предположение о
том, что за взрывами мог стоять Березовский. Если сентябрьские взрывы
действительно организовал Березовский, это преступление свяжет с ним Путина
навсегда. Даже если Путин знал, кто стоял за взрывами, в тот момент он ничего
не мог сказать. Новы премьер-министр тогда лишь нащупывал почву под ногами в
Кремле; и потрясающее откровение о том, что взрывы террористов были
инспирированы кремлевской кликой, подкосило бы под корень и политические надежды
Путина, и военную кампанию России в Чечне. Не мог Путин обнародовать и роль
Березовского в этих взрывах (если, разумеется, магнат имел к ним отношение)
позже, победив на президентских выборах: ему пришлось бы признать, что он
замалчивал это преступление. Отсюда вывод: если Березовский и имел отношение к
взрывам, эта тайна будет приковывать Путина к Березовскому железными цепями.
