Архангел был красив: длинные темные кудри, иконописное лицо, огромные темно-синие глаза. Впечатление портил мягкий, круглый девичий подбородок и капризные губки, сложенные бутончиком, словно у обиженной девочки.
– Это вам, – он преподнес Вере букет желтых гвоздик. Она немного растерялась – остальные гости принесли с собой выпивку и закуску.
– Спасибо... Я сейчас поставлю в вазу...
– Нужна ли цветам ваза? – многозначительно продекламировал Даниил. Вера не знала, как реагировать на это высказывание в духе прочитанного, но не понятого ею Коэльо, потому стояла, как дура, с цветами в руке. Впрочем, потом Куприянов показал себя образцовым гостем – тяпнул фужер шампанского, закусил оливкой, станцевал с Сашей аргентинское танго и вообще больше Веронику не смущал. До поры. Цветы она все же поставила в мамину серебряную чайницу.
– Даниил наш новый фотограф, будет делать обложку и фотографии для «Станислава», – шепнул Митька Веронике.
– Да? А почему он с Сашей пришел? Он ее парень?
– Не знаю. По-моему, они там же, у Михеева, и познакомились. Ну да. Ты еще болела тогда три дня. А что? Запала на него?
Митька заработал легкий подзатыльник. Куприянов совсем не был похож на доставшегося сестрице либе Карлхена, но Вере понравился. И она ему понравилась, это было заметно, и дальнейшее становилось очевидным. Он ей нравится, она ему тоже, из одного круга, симпатичные, креативные, свободные... Все шло к более или менее серьезному романчику, ведь так?
Гости расходились за полночь. Завтра суббота, на работу не ехать. Митька пошел провожать Дрынкину, с которой весь вечер проговорил о музыкальных новинках. Саша Геллер долго звонила кому-то по телефону, бегала в кухню, смотрела в окно. Наконец у подъезда засигналили, Саша схватилась и выбежала, на ходу натягивая шубку.
– Вот мы и одни, – сказал Даниил, придержав Веронику за руку в темной прихожей.
– Да, – ответила она. В голове слегка шумело вино, в сердце разгорался опасный пожар – от вина, от близости этого чужого, красивого, странного человека.
– Ты здесь одна живешь? Расскажи мне о себе.
Они сидели на кухне и разговаривали. Вера рассказала про маму, про сестру, про отца и даже про Гекельберри. Рассказала, как получилось, что она осталась совсем одна в этой большой квартире.
– Мне иногда бывает так скучно...
Вероника кривила душой. Она порой мучительно тосковала по маме, до слез жалела такса, злилась на отца и завидовала Виктории – но скучно ей не было. Она просто не успевала скучать. Последнее время она вообще жила от всплеска до всхлипа, от волны до волны – какая уж тут скука да тоска зеленая!
– Тебе больше не будет скучно. Мы ведь нашли друг друга, да?
Кухня завертелась и встала на ребро. Неужели это с ней, толстой глупышкой Вероникой, происходят такие замечательные, захватывающие события, неужели ей почти признается в любви романтический красавец?
– Я тебе нравлюсь? – спросила она онемевшими, как от наркоза, губами.
– Нравишься? Девочка моя, это не то слово. Когда я тебя увидел... Меня коснулось новое чувство. В тебе живет страсть, в тебе заключен целый мир, таинственный и страшный...
Комплимента Вероника оценить не смогла. Куприянов с некоторым усилием поднял ее на руки и поволок в сторону спальни.
«Во мне живет страсть? Надо же, а я и не замечала. Таинственный и страшный мир, надо же! Не приложил бы он меня затылком о косяк!» – подумала Вера деловито. А потом еще: «Ох, уронит он меня, я ведь не перышко». Последняя мысль сыграла решающую роль. Она осторожно высвободилась и получила возможность встать на пол.
– Мне кажется, мы немного торопимся...
– Я тебя понял, – кивнул Даниил. – Прости, я не должен был... Проводи меня, ладно? И не обижайся.
Вера кивнула. Да, сейчас ему лучше уйти. Все это очень мило, красиво... Но все же как-то скоропалительно.
В прихожей он, изловчившись, поцеловал ее – нежно-нежно, словно перышком коснулся губ. Но никуда не ушел. Даниил Куприянов, богемный фотограф по прозвищу Архангел, остался, чтобы принести Веронике Солодковой большие неприятности.
Глава 6
Даня Куприянов рано понял, что главное в жизни – это удовольствия. Остальное – второстепенно. Чтобы были удовольствия – нужны деньги. А чтобы были деньги – нужно, как ни крути, работать. Работа же в число удовольствий не входит, увы. Замкнутый круг какой-то получается!
Разрешить противоречие можно единственным способом. Нужно найти работу, которая была бы тебе по душе и не особо напрягала к тому же. Родители Данилы считали себя близкими к искусству людьми – в прямом и переносном смысле. Отец всю жизнь проработал в местном театре оперы и балета осветителем. Мама – там же, костюмером. Зарабатывали мало, порой и этих копеек ждали по три месяца. Но оба обожали театр, говорили о нем с блеском в глазах и мечтали, чтобы сын «пошел по театральной линии», как с подчеркнутым изяществом высказывался отец. Благо внешность мальчику позволяла – у сереньких, обычных людей родился чудесно красивый ребенок, звездный мальчик, маленький принц с далекой безымянной звезды! Данила играл в школьных спектаклях принцев и готовился к поступлению на театральный факультет местной консерватории.
Он практически не сомневался – его примут. Родители – большей частью мама, конечно, – были знакомы со многими провинциальными звездами. Мать шила для них платья, подгоняла костюмы, пила с ними кофе, обменивалась сплетнями... Дружила, в общем. Эти знакомства помогут Дане попасть на театральный факультет. Потом он, конечно, попадет в столичный театр, оттуда, быть может, на съемочную площадку. Сейчас снимаются русские сериалы, и актер Куприянов, с его звучной фамилией, незаурядным талантом и блестящими внешними данными, сможет пробить себе дорогу. Будущее виделось в розовой дымке – особняк на Рублевке, светские тусовки, изысканные удовольствия, утонченные наслаждения.
На театральный факультет Данила поступил, вызвав дикий восторг и слезы счастья у родителей. На этом его триумфальное шествие и закончилось. Учиться оказалось очень трудно. Даже для поддержания амплуа романтического героя, волшебного принца, нужно было знать и уметь массу всего. Танцевать, фехтовать, исполнять акробатические трюки и при этом еще играть!
– Куприянов, не строй мне глазки, я не девица красная! Играй, Куприянов! Работай! – требовал мастер курса, заслуженный актер Чирков.
«А я что делаю?» – удивлялся про себя Данила. В общем, не срослось у него с театральным факультетом, не состоялось. Первую сессию он худо-бедно сдал, а после второй пришлось уйти. Педагоги, в том числе те немногие, у которых он получал сравнительно неплохие отметки, мягко намекали на профнепригодность, на то, что не стоит ломать себе жизнь, на отсутствие актерского дарования.
И как же теперь жить, позвольте? Как снискать хлеб насущный? Почти все творческие перспективы оказались закрыты. Родители смущенно рекомендовали свободную вакансию рабочего сцены в том же театре. Пришлось согласиться.
