Она подняла глаза от ртутно-серебристой струйки и взглянула в зеркало, но не увидела там своего лица. Не увидела молочного кафеля ванной, и хромированной стойки для полотенец у себя за спиной, и веселого полотенца с желтыми пчелками по синему фону. Ничего этого в зеркале не было, а была темная, сумеречная долина: низкое серое небо, песчаные холмы, а между холмами – фигура человека. Вся – боль, вся – страдание, к мертвенному небу воздеты руки, и рот распят в невидимом вопле. Больно ему, больно, страшно ему, страшно! Но кто это? Не узнать ни мужчины, ни женщины в расплывающемся силуэте. И весь он, словно Песчаный человек, которого Вероника боялась в детстве, – изменяется, не изменяя страданию своему. То облик Предка проскользнет в нем, то родное лицо... Мама?
– Мама!
Вероника рванулась вперед и...
И стукнулась лбом о холодное, гладкое зеркало. В ушах зазвенело. Вера потрясла головой, наскоро умылась, попила из пригоршни – звон не прекращался. Ах, так это в дверь звонят!
– Ты что такая бледная? Привидение увидела?
– Да. Привидение, – бледно улыбнулась Вероника. – Ты по делу или для души?
– Говорила же – есть одно предложение. Ты, я слышала, работу ищешь?
– Давно уже. А что?
– А то-о, – заулыбалась Саша. Удобно расположилась за столом, окружила себя необходимыми вещами – пепельница, сигареты, зажигалка, чашку кофе перед ней Вероника поставила.
– Фу, растворимый! Как хоть называется-то?
– Финансовый кризис, – рассердилась Вера.
– Да не дуйся. Я шучу. Но могу сказать, не шутя: скоро твое финансовое положение значительно улучшится. Если будешь умной девочкой и сделаешь правильный выбор. Интересно?
– Продолжай.
– Значит, обрисовываю ситуацию. Может быть, тебе известно, что у меня есть папа.
– У каждого человека есть папа.
– Мой папа – это чего-то особенного, как говорят в Одессе. Начнем с того, что он очень известный человек. Тебе его фамилия наверняка знакома. Он политик, политолог, аналитик и много чего еще. И замыслил мой папа написать книгу. Большую и толстую, страшно умную. Такую умную, что мы с тобой наверняка ничего не поймем. Но папа, несмотря на все свои достоинства, с русским языком не дружит. Как-то не сложилось. Он сам это понимает и вот попросил меня найти человека, который взял бы на себя обязанности секретаря и литературного редактора...
– Ну так это же замечательно! Я согласна.
– Погоди. Не стоит бежать впереди паровоза, как подумала Анна Каренина в последнее мгновение. Что ж ты о деньгах не спросишь?
– А что у нас с деньгами?
– У нас – плохо. У папы хорошо. Он обещает три тысячи убитых енотов в месяц.
– О-о, – только и смогла выговорить Вероника.
– Но! Тут есть сложность.
– Что? Интим не предлагать!
– Не-е, папа не по тому профилю. Ну, если ты только сама будешь настаивать... Сложность в следующем: для того чтобы написать свою шедевру, папенька удаляется в уединенный особняк и творит там. В тиши, на природе. Так что тебе придется уехать из города...
– Да? Вообще-то это ничего не меняет. Все равно согласна. Это для меня просто спасение. Саш, а что за особняк?
– Мать, этого я тебе не скажу. Я там никогда не была. Полагаю, ничего особенного. Ни каминов, ни канделябров, ни горничных с кружевными наколками. Просто дом. Называется весьма романтично: «Марьяшкины хоромы». Вот еще что: за первый месяц папа согласен отдать деньги вперед. Чтобы литконсультант не волновался и спокойно приникал к Кастальскому ключу.
– Красиво говоришь!
– Заблестели глазки-то? Но этот месяц у тебя вроде испытательного срока. Дальше – как пойдет. Так что давай собирайся.
– А когда ехать-то? Сегодня?
– Зачем сегодня. Если ты согласна, я сигнализирую папе, и ровно через неделю вы уезжаете. Особняк где-то за Пензой...
– Так далеко?
– Вот ты и испугалась. Вероника – трусиха.
– Неправда, я храбрая! Сигналь папе, мы едем! Деньги где?
– Что ж я, три куска в сумочке принесу? У тебя счет в банке есть?
– Ага. Счет в банке, «Мерседес» в автосервисе и миллионер в Америке. Нет у меня счета.
– Жаль, – сказала Саша и расхохоталась над немудрящей Вериной шуткой. – Очень жаль, мать! Миллионер в Америке тебе бы не помешал! В общем, так: заводи себе счет в банке, деньги переведем в деревянные по неплохому курсу, и поедешь ты с папой уже вполне состоятельной женщиной. Вот... – Саша полезла в сумочку. – Задаток. Тебе наверняка что-то купить надо в дорогу.
– Да у меня есть деньги. Не надо.
– Откуда?
Вероника не смогла сказать – откуда, и Саша оставила на краешке стола стопочку нежно-голубых купюр.
– А как папу-то зовут, а?
– Ярослав Алексеевич. Да не волнуйся. Успеете познакомиться и полюбить друг друга.
– Ой, как смешно.
– У тебя неделя на сборы. И помни про счет!
* * *
Все уладилось само собой – так всегда получалось, когда за дело бралась Саша Геллер. Вероника успела купить кое-что необходимое – белый махровый халатик, теплую пижаму, пушистый белый свитер и трикотажные брючки. Если ей придется работать с политиком-писателем – необходимо хорошо выглядеть. Теперь у нее был самый настоящий счет в банке и пластиковая карточка – как у большой! Вера то и дело звонила Саше.
– Саш, а мы на поезде поедем?
– Нет. На машине.
– Ты с нами поедешь?
– Не знаю пока. Может, провожу, а потом вернусь. Да не волнуйся ты так!
– Думаешь, не стоит?
Саша только вздыхала и смеялась.
Накануне решающего дня долго не могла заснуть. Позвонила отцу, сестре, бабушке.
– Я буду личным секретарем у настоящего писателя! Завтра уезжаю в его особняк, уже получила плату вперед, за месяц! Три тысячи долларов! Нет, не трачу пока. Лежат на карточке. Здорово?
Сестра выразила искреннюю радость:
– Теперь ты заработаешь денег и сможешь приехать к нам в гости!
– Спасибо, сестренка...
Вероника Андреевна встревожилась:
– Веруша, а ты уверена, что это безопасно? Вдвоем с мужчиной, в каком-то особняке...
– Бабуль, он же отец моей лучшей подруги! Все будет в порядке!
– Ну, дай бог!
Отца в городе не было, его мобильный не отвечал. Молчал и мобильник Алексея – вернее, откликался чопорной английской фразой. Ну и пусть. Она закончит работу. У нее будут деньги, она позвонит ему и скажет что-нибудь с намеком. Например: хочу вернуть должок. Или: ты, кажется, в гости приглашал? Я сейчас как раз в аэропорту, встретишь меня? «Мне в Париж по делу срочно». И приедет, если он попросит. Гордая, независимая, вся в белом, как Ума Турман!
