С тех пор Вера-Вероника художества забросила, по той дороге ездить отказывалась и вообще начала вести себя странно. С акварели перешла на графику, и в ломаных, трагических линиях ее рисунков Алексей то и дело узнавал черты той, подменной Вероники. А порой появлялось и вовсе страшное и необъяснимое – босая, беременная, в лохмотьях, цыганка с лицом разгневанной фурии...
И Вероника стала плакать по ночам. Плакать и говорить страшные вещи.
У манхагов нет ни души, не сердца... Убить манхага – не преступление. Огонь богини Эйи очистит мир...
Вероятно, Веронике пришлось бы завести близкое знакомство с психиатрами, но освобождение пришло без вмешательства медицины. Решив, что жене нужно сменить обстановку и развеяться, Алексей повез все семейство на Французскую Ривьеру. Там Вероника и потеряла кольцо. Заветное кольцо, спаянное заново и спаявшее навеки двух предназначенных друг другу... Было оно ей чуть велико, но она не давала его сжимать, берегла. А тут забылась, заигралась с сыном в лазурных, хохочущих волнах, и кольцо соскользнуло, должно быть, с пальца. Пропажа обнаружилась вечером. Вопреки ожиданиям мужа и свекрови Вера не убивалась по кольцу. Напротив, ей показалось, что без него и руке ее, и сердцу стало легче. Там же, на Ривьере, она поняла, что снова беременна, и в Швейцарии врачи подтвердили ее блаженное предчувствие. На этот раз родились двойняшки-сестренки, к их рождению приехал из России отец, из Германии – Вика с мужем и сыном...
Праздничный обед удался. Вероника только вздыхала, украдкой осматривая свою располневшую фигурку:
– Опять диета насмарку! Это ужасно... Только чуть похудела и вот снова как слоненок. Викуль, а вот ты почему не располнела после родов? Диета, да?
– Нет никакой диеты, – помотала головой сестра, упивавшаяся десертом. – Это наследственность, Веруш. Я в маму пошла, а ты в бабушку, Веронику Андреевну. Недаром ты на нее так похожа...
– Да, в бабушку...
Вера задумалась и в эту секунду необычайно ярко, в первый (и в последний) раз в жизни увидела она отчего-то перед собой побережье Ривьеры.
Веселая темнокудрая девушка (Мэри? Мари? Маша?) нашла в воде настоящую драгоценность. Несомненно золотое кольцо лежало на узкой, прозрачной ладошке, и его рассматривал молодой человек, сложенный как Аполлон.
– Оно старинное, ты видишь? Это будет наше колечко. И смотри, что я еще заметила: два шовчика. Знаешь, что я поняла? Это кольцо разрезали надвое, а потом снова запаивали.
– Хочешь, мы тоже так сделаем? А когда встретимся, соединим его...
– А мы встретимся?
– Если захочешь.
– Я? Захочу...
– Веруш, ты что задумалась? И загрустила... Жалеешь, что бабуля не смогла приехать?
– Ох, извините, задумалась. Да, жаль. Пап, что ж ты ее не уговорил?
– Уговоришь ее, – пробормотал Юрий Иванович, спуская с колен Петьку. – Упрямая, как... Говорит: старая, не доеду. Да что ж это я! Она ж тебе письмо прислала и подарок.
– Какой подарок?
– Не знаю. Сама увидишь.
Юрий Иванович вручил дочери довольно большой, но легкий пакет и письмо. В письме были обычные поцелуи, приветы, совет непременно назвать новорожденных Наденькой и Любочкой – самые лучшие имена! – и приписка второпях, карандашом. Ее Вероника прочитала вслух:
«Верочка, посылаю тебе подарок, какого ни в одной загранице ни за какие деньги не купишь. Я знаю, ты любишь, чтобы ножки в тепле были».
– Что там? – заинтересовался Алексей.
Из полотняного аккуратного мешочка Вера вытряхнула пару валенок. Они уютно устроились на ковре – словно котята.
– Вот это бабуля расстаралась, вот это подарок! – засмеялась Вероника, и все засмеялись.
Они смеялись так, словно в мире нет и никогда не было ни горя, ни зла.
