В кабинете, некогда принадлежавшем Вере Субботиной, было прохладно, тихо и пахло нежилым. Раньше здесь всегда стояли цветы. На подоконнике, на шкафу, на столе… Теперь цветов нет. Зато есть огромная малахитовая пепельница – благодарные подчиненные преподнесли новому хозяину.
– Ну, Лель, чего мы хотим? Я тут подумал – может, интервью забабашить? Представь: ты рассказываешь о своем творческом пути… Слушай, а чего ты такая потухшая? Случилось чего?
– Ничего особенного, – отмахнулась Ольга. – Голова немного болит.
Этот ответ в принципе казался совершенно нормальным и обычным, но странно было слышать его именно от Ольги. Обычно очень живая и шумная, в другое время она бы непременно вываливала на голову желающего слушать целую кучу новостей, передавала самые незначительные монологи в лицах, за неимением лучшего – жаловалась на жизнь, на погрязшего в работе Малевича, на погоду, на соседей и на кризис жанра.
– Скажи, а у тебя так не бывало… – помолчав, сказала Ольга. – Предположим, живешь ты, живешь. Нормально все, хорошо даже. И вдруг вспоминаешь, что когда-то давно обидел неплохого человека. Или совершил какой-нибудь другой неблаговидный поступок.
– И мучаешься угрызениями совести? – проявил редкую понятливость Лавров.
– В том-то все и дело, что нет! Ты мог и до этого время от времени этими угрызениями мучиться, или еще раньше, когда все только что произошло, отмучиться раз и навсегда. А просто появляется вдруг предчувствие возмездия, которое, на самом деле, неотвратимо.
– Лелька, да что с тобой! – не на шутку уже испугался Лавров. – Я сроду от тебя ничего подобного не слышал!
– Ага, ты и полагал, что я в состоянии думать только о тряпках и прочей ерунде?
– Извини, я не понял: это ты свои модели тряпками называешь?
– Да ладно, я шучу.
– Так, значит, у тебя дурные предчувствия?
– Слушай, психолог! – расхохоталась вдруг Оля. – Не будем мы делать интервью. Во всяком случае, не в этот раз. У вас есть там рубрика, в которой обозреваются всякие интересные магазинчики. Можно просто написать про тот, где мои детишки продаются? В таком духе: а еще там можно купить замечательные вещи талантливой…
– Высокоталантливой!
– Гениальной! Точно, гениальной Ольги Сербиновой. И я тебе благодарна по гроб жизни, лобзаю твои домашние тапочки и все такое. А кофе пить будем? Только давай не у тебя, хорошо? Твой кабинет напоминает мне мавзолей.
Сотрудники были деморализованы визитом хозяина и удивлены его краткостью.
– А чего приходил, так и не сказал, – кивнула Яна, и жизнь журнальная закрутилась в привычном ритме.
– Хорошее местечко «Кофе и сливки», правда? Обожаю здешние эклеры!
– Слушай, Лелька, а помнишь, как к нам этот чудик-экстрасенс прибился? Ну, Малевич его привел?
Оля фыркнула и пустила через соломинку пузырики в свой бокал с молочным коктейлем.
– Как не помнить! Такое не забывается!
Экстрасенс действительно был выдающийся. Он оказался бывшим одноклассником Малевича – впрочем, закончившим свое образование на восьми классах средней школы. После он, по словам Кирилла, пытался поступить в медицинский институт, но у него не получилось. Неудавшийся медик Ваня Барышников устроился работать в морг, где его основным занятием стало приготовление учебных экспонатов. Специализировался он на скелетах, а технологии, нужно заметить, были довольно-таки примитивные. Ваня Барышников поливал невостребованных покойников из леечки кислотой до тех пор, пока не свихнулся и не счел себя самым великим экстрасенсом всех времен и народов. Сердобольный Малевич, встретив его, полуголодного, небритого, но просветленного, угостил ужином в каком-то кафе, а потом решил, что не имеет права лишать своих любимых друзей такого ценного знакомства. В тот же вечер Кирилл привел Ваню к себе и познакомил с приятелями. В теплой и дружеской атмосфере Ванины таланты расцвели пышным цветом. Кириллу он предрек скорую поездку за границу, которая перевернет всю его жизнь. Мнительному Олегу были предсказаны неприятности со здоровьем, и он смог прийти в себя, только когда «закодированный от алкоголизма» Лавров (с чего Ваня взял, что у него есть проблемы с алкоголем?), не моргнув глазом, выпил бутылку шампанского и ничего страшного с ним не произошло!
– А помнишь, как он схватил тебя за руку и зашипел: «Девушка, у вас грандиозные способности! Вам надо стать моим медиумом!»
– А я ему говорю: «Способности кое-какие у меня, конечно, есть, но в отношении лично вас я их не применяла и не собираюсь!»
– Ну да, а он: «У вас пророческий дар! В прошлой жизни вы были Кассандрой!»
Ольга фыркнула:
– Ты к чему это, радость моя? Ты думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Я тебе сказала о дурном предчувствии, и ты уже полагаешь меня пророком?
– А что? – сделал страшные глаза Лавров. – Вдруг он был прав, и ты – пророчица!
– Ну да. А ты закодированный алкоголик.
– Не похож, – заметил он. – Но чем черт не шутит, вдруг это у меня в будущем… Оль, ты что?
Растерянный взгляд Ольги был устремлен на двери кафе. Лавров покосился туда, но не заметил ничего такого, что могло бы до такой степени поразить человека. В дверях стояла пара – невысокий немолодой брюнет в хорошем костюме цвета сливочного мороженого и девица незначительной внешности, но выдающейся фигуры.
– Ты чего? – одернул Ольгу Лавров. – Не пялься ты на них так, неловко. Кто-то знакомый?
Девушка пошепталась со своим спутником, и они, повернувшись, вышли из бара. Что-то не устроило фигуристую девицу.
– Это твои знакомые, что ли? Ты смотришь так, словно Франкенштейна увидела!
– Ты знаешь, я готова поверить в слова того чокнутого, – переведя на Лаврова отсутствующий взгляд, медленно сказала Ольга. – Знаешь, кто это был?
– Мужик-то? – уточнил Дима.
– Вот-вот. Это мой старый знакомый. Это именно о нем я говорила. Представляешь, мы столько лет не виделись. Да что там – с института. А три дня назад я вдруг про него вспомнила. И вот, пожалуйста…
– Ты его чем-то обидела? – поинтересовался Лавров и, прежде чем Оля успела ответить, продолжил: – Могу тебя обнадежить, он совсем неплохо выглядел. И девица при нем типа Джей Ло. Мне она даже показалась знакомой. Может, из моих подчиненных какая-нибудь?
– Ты говоришь «из моих», как будто у тебя собственный гарем, – фыркнула Ольга. Она была явно рада, что Лавров сменил тему разговора.
– А что, фактически так! – паясничал Дима. – Хотя мои девицы не красятся в такой безумно-огненный цвет. Теперь в моде естественность!
– Это был парик, – пояснила Оля. – Премилая вещица. Надела парик, разбила пару сердец, сняла парик. Опять ходишь, как все. Удобно.
Больше они не говорили об Ольгином знакомом, так внезапно возникшем из небытия. Но это не значило, разумеется, что Оля об этом забыла.
