– Какие же у людей вроде вас могут случаться беды? – поинтересовалась Наташа.
– Людей вроде меня нет. Я один, Наташенька! Один. Чижик, еще водки! – Он быстро пьянел, но говорил все быстрее. – А вот вроде тебя… Не обижайся на старого еврея.
– Да не до того мне, чтобы обижаться. Муж от меня ушел. Обиженные не обижаются. Делать что – не знаю…
– Муж, говоришь? А я тебя было…
– Что, за проститутку принял? – Хмель говорил и в ней.
Они одновременно засмеялись. А потом разбеседовались – и про синюю птицу судьбы – индейку, и про долги, что всегда возвращаются, и про ушедшего к другой мужа…
– Ушел, ну и черт с ним! – выпалила Наташа. – Победоносец хренов! Стерва-Кирка воображает, что он ее любит. Дулечки! Он любит только свой… – она выругалась.
– Пр-рекрасно, пр-рекрасно ругаешься! – обрадовался ее спутник. – Если бы я был твоим мужем, то ни за какие коврижки тебя не оставил бы.
– А разве ты не женат?
– А ты как думаешь? Странное дело, обычно бабы за версту холостых мужиков чуют. Есть все-таки в тебе что-то…
– Что что-то?
– Что-то… нер-рядоположное, нер-реаль-ное.
– Какое?
Наташа смутилась. Мужчина заметил, как в сумрачном полусвете ночного бара заблестела влажная поволока женских глаз.
– Ты либо смеешься, либо плачешь! – изумился он. – Как это по-русски! Давай-ка лучше еще выпьем. Чижик! На посошок!
– Нет, мне нельзя больше, – попробовала отказаться Наташа, испугавшись тяжести своего языка.
– А мне, что ли, можно? Чижик, на посох!
Девушка огляделась. Зачем она здесь, в компании поношенного и, оказывается, довольно хамоватого субъекта?
– Слышите, Александр, вот соображаю, чем оригинал, вам подобный, может заниматься: поди, содержите какую-нибудь лавчишку со всякой дрянью и дрожите над ней, как жид над изюмом. Да? Угадала? Ах, извините, совсем забыла, что подобных вам не существует… Что ж, экземпляр вы и правда редкостный.
Эрберг опешил. Он никак не ожидал такого наезда от бабы. Да и чем он ей не угодил-то?! Он даже картавить перестал от обиды. Все и впрямь последнее время шло комом. Менделей скурвился, сырье увели, свидетельница убежала. Бабенка, с которой хотел душу отвести, и та гонор показывает. Жеребина, вишь, от нее ускакал!
«Что? – спохватился Эрберг, вмиг протрезвев. – Как она мужика-то обозвала? Победоносец? Георгий, стало быть. А не Менделея ли это баба?! Да нет. Такие совпадения только в дешевых детективах апплицируются. А если и Менделея – что тогда? Уж не подослал ли ее святой Маркий? Она ведь, считай, сама на меня вышла, только что под колеса не бросилась. Нужно проверить».
Маниакально обостренная мнительность не раз выручала Эрберга.
– Наташа, я владею не лавкой. И не супермаркетом. Я просто владею миром. Мне достаточно лишь пожелать, и такие, как ты, станут оружием в моих руках. Вы все для меня – сырье, экспериментальный материал, гумус. В моей власти заставить вас любить или ненавидеть. Или превратиться в растение. Хотя ты и без того – пустоцвет! Тебе не понять, что значит быть наравне с богом. Но все равно – смотри! – Он, сверкнув глазами, проткнул себе палец – один из трех на правой руке – острием зубочистки. И достал из кармана две крохотные про бирочки. – Это живая и мертвая вода!
Малочисленные и не столь уж шумные посетители заведения вовсе притихли. Несколько пар глаз с ожиданием и любопытством следили за действиями новоявленного фокусника. Даже музыка смолкла.
Гипертрофированная осторожность причудливым образом сочеталась в натуре Эрберга с тягой к внешним эффектам. Поэтому внимание публики вдохновило его еще больше. Он торжественно оросил ранку – сначала из темной, а затем из светлой пробирки. Капающая на пол кровь немедленно остановилась, стемнела. Начала быстро подсыхать и вскоре осыпалась коричневатой пылью. От укола на коже не осталось и следа.
– У меня жизнь и смерть на посылках! – похвалился Эрберг и на порядок тише, так, чтобы не услышали окружающие, добавил: – Сегодня моя живая вода понадобилась бы самому Менделееву.
Он испытывающе посмотрел в сторону девушки. Ее ответ означал ее судьбу.
– А Ньютону, надо полагать, она понадобилась еще вчера. – Наташа энергично покрутила указательным пальчиком у виска и язвительно усмехнулась: – Эврика! Завтра советую оживить Архимеда! А с меня хватит.
Через несколько минут вдова Менделея, не догадывающаяся, что она вдова, купила за стойкой пачку сигарет «Давыдов» и с облегчением покинула зловещие пределы «Готики». А Эрберг, с облегчением вздохнув, остался.
– Таких совпадений в жизни не бывает, что и требовалось доказать!
Кора
– Как тебя хоть зовут-то?
Молчит, качает головой. Глаза испуганные.
– Мля… А живешь ты где?
Молчание.
– Ешкин кот! Что ж мне с тобою делать-то? Вот чего. Ложись и спи пока. Утром разберемся. Может, вспомнишь чего. Давай, спи. Да не трясись ты! Ложись вот тут. Давай-давай.
Нежданную гостью Витька уложил в спальне наверху, сам спустился на первый этаж. Такого с ним еще не бывало. Девчонка очень молоденькая, очень плохо одетая – в каких-то мужских штанах, отрезанных по колено, которые спадали с нее, к тому же босиком. Но все чистое. На наркошу не похожа – длинные ухоженные волосы, аккуратные ногти, хорошая кожа. Видимо, нормальная девчонка попала в плохую компанию. Там ее опоили какой-то дрянью, обобрали и вышвырнули на улицу. Она перепугалась и кинулась к нему, Витьку, за помощью. И он эту помощь оказал. Все ж он мужик!
Вопрос был в том, что дальше делать с этой беспамятной. Не исключено, что она утром проснется и вспомнит, кто она такая. Тогда Витька отвезет ее к маме-папе. Если же не прочухается – сообразим, что с ней делать. Выкрутимся. На то и голова на плечах.
Успокоенный этой мыслью, Сотников отправился спать. Спал он крепко и без снов, но перед рассветом проснулся. Что-то мучило его, какое-то навязчивое беспокойство.
Бранзулетка! На шее у девушки, под растянутым воротом футболки, было украшение – грубая цепочка с привешенными к ней тремя блямбами, и в каждой блямбе по камню. Некрасивые – один мутно-серый, два какие-то зеленоватые, вроде как бутылочное стекло. Не золото – в «голде» Витек разбирался. Что-то в этом украшении таилось непростое, подобные вещи случайно не носят, и потом, уж если бы ее грабили-раздевали, то и цепочку бы сняли. Почему не взяли ожерелье? До звонка будильника Витек не смог заснуть, ворочался, курил и пил воду. Потом встал и первым делом пошел навестить девчонку. Та не спала, сидела на кровати, сжавшись в комочек.
– Ну, как ты?
Кивает: «Спасибо, хорошо».
– «Спасибо»… Ты вспомнила, как тебя зовут, а?
Отрицательно помотала головой. Вздохнула, быстро написала на полированной поверхности стола пальчиком размашистую букву «К».
