Мир влюбился в деликатные японские ароматы. Основной постулат синтоизма – чистота, характеризующаяся полным отсутствием запаха. Парфюмер Исса Мияки сказал: «Мне нужны духи, которые обладали бы наименьшим запахом; которые гармонировали бы с женской кожей, доставляя ей удобство, как хорошее белье. Духи, которые обнимали бы женщину». Его водички передают запах воды и воздуха после дождя, ледяное дыхание глетчеров на шапке Фудзиямы, ароматы невозможно далеких цветов.
И флаконы теперь делают простых форм, без украшений, финтифлюшек, позолоты.
А что вы скажете про антиароматы? Это новейшая тенденция в мире парфюмерии. Компания «Clean» уже несколько лет занимается выпуском парфюмов, которые воспроизводят натуральные запахи, ассоциирующиеся с чистотой и свежестью. К тенденции подключился даже великий парфюмер Серж Лютан, изменивший сложным, богатым восточным ароматам, он выпустил свою «воду» – запах чистоты, который вы ощущаете, когда выходите из душа, свежий и сладковатый аромат чистого тела. Тенденция дошла до предела, до абсурда. Значит ли это, что вскоре мы узнаем о моде на тяжелые и сладкие парфюмы, подобные восточным благовониям?
– Может быть, – девушка, читавшая лекцию, сдержанно улыбнулась. – А теперь еще немного истории. Хочу рассказать вам забавную байку из жизни парфюмера Франсуа Коти. Он вошел в историю как изобретатель шипра. Но парфюмер отличился еще кое-чем. Коти никак не мог пристроить свои духи – владельцы парфюмерных магазинов отказывались принимать творение неизвестного мастера. И тогда Коти пошел в большой универмаг и разбил там флакон своего парфюма «La Rose Jacqueminot». Все вокруг заполнилось чудесным ароматом, немедленно образовалась толпа покупательниц. Все хотели приобрести именно те духи, облако которых поднималось с пола… Коти хорошо усвоил урок и стал первым парфюмером, который начал предлагать покупателям пробники. Духи нужно попробовать прежде, чем носить! А сейчас передаю слово Алексею, тренеру по продажам. Он расскажет вам, как успешно торговать косметической продукцией.
Как только духи назвали «косметической продукцией», мне стало скучно. Впрочем, Алексей меня посмешил. Это был юноша под два метра ростом, с гориллообразной фигурой и тяжелым кирпичом подбородка. Вероятно, из-за особой формы нижней челюсти говорил Алексей не слишком внятно, но кое-что я поняла. И этого «кое-что» вполне хватило бы, чтобы ввести в состояние боевого безумия любую феминистку. Тренер по продажам полагал, что продавец парфюмерной продукции должен разговаривать с клиентами по-разному, в зависимости от их пола. С мужчинами, уверял он, необходимо включать логику и общаться на логическом уровне – объяснить достоинства парфюма, похвалить его стоимость, стойкость и экологичность, указать на модные тенденции. А у женщины, в понимании Алексея, никакой логики нет вообще, она живет в общем и совершает покупки в частности, под влиянием сиюминутной эмоции, поэтому нужно сказать ей что-то вроде:
– Ах, ваш парень будет в восторге от этих духов!
Или:
– Все подружки просто обзавидуются!
И тогда она расчувствуется и купит все, что вы ей дадите.
Я скучала, чертила в блокноте. Мне было обидно, что вчера давали понюхать разные духи, а сегодня нет. На столе ни флаконов, ни пробников, вместо них – этот кирпичелицый шовинист с полным ртом манной каши.
– Ну что, девочки, ясно? Вопросы будут?
Макаров поднял руку, как школьник.
– Можно мне вопрос?
– Да, конечно.
Лектор явно не ожидал вопросов и собрался, как перед броском.
– У меня в магазине, как вы, наверное, знаете, работают исключительно девушки. Так как же им включать логику, если они живут исключительно под влиянием эмоций?
В зале засмеялись.
– Эмоции – вещь непредсказуемая, – продолжал Макаров. – Что, если им, вместо того чтобы культурно общаться с покупателем на логическом уровне, захочется его поцеловать? Или дать ему пинка? Или сказать ему: эх ты, лошара?
В зале уже не хихикали даже – хохотали.
– Хороший вопрос, – снисходительно похвалил Макарова лектор. – Ваши служащие должны испытать эмоцию, которая поможет им включить логику. Как вы правильно заметили, эмоции – вещь непредсказуемая. Поэтому правильные эмоции нужно стимулировать. Например, вознаграждать финансово за правильное обслуживание. Или вербально похвалить.
Алексей нес жуткую чушь, но, кажется, не понимал этого. Именно это обстоятельство и помогало ему уверенно и безапелляционно говорить самые глупые вещи. Люди такого склада иногда даже сходят за умных.
– То есть метод собаки Павлова. Выработка условных рефлексов. Ну-с, а какое же будет отрицательное подкрепление? Может быть, по примеру того же Павлова, бить девушку током, когда она неправильно себя ведет? Несильно, но ощутимо?
Кажется, Алексей начал что-то понимать.
– Да нет, зачем же, – промямлил он. – Это уже противозаконно. Обратите внимание на положительное стимулирование.
– А если девушка не поймет, за что ее положительно стимулируют? – не унимался Макаров. – Они же под влиянием эмоций живут. Решит еще, что я в нее влюбился, потому и дал прибавку? Положительное стимулирование нужно сделать максимально предметным и доступным для женского понимания! Например, награждать прямо в зале конфетой и новеньким блестящим рублем! Ап, молодец!
Девица, сидевшая позади меня, уткнулась лбом в спинку моего кресла и тихонечко завыла. Улыбалась даже напарница Алексея. А тот, окончательно смутившись, посмотрел на часы и, бормоча что-то оправдательное, помчался к выходу.
А Макаров обернулся ко мне и сказал с блеском в глазах:
– Настя, вы хотите со мной поужинать?
«Вот еще!» – хотела ответить я.
Но отчего-то произнесла:
– С удовольствием поужинаю.
Глава 9
«Что ты делаешь, дуреха, – ругала я себя, пока мы пробирались к выходу. – Тебе было поручено проработать за сестру пару недель, а вовсе не устраивать служебный роман. Это точно, Стася тебе спасибо не скажет. Принять одну сестру за другую, если видел ее мельком в коридоре, это запросто, но если ужинал с ней, то уже вряд ли… Я же испорчу все дело!»
Но отказаться было выше моих сил.
Потому что первый раз в жизни меня пригласили ради меня самой.
Не ради бизнесмена Воронова и его распрекрасного фармацевтического концерна.
Я понравилась Макарову сама по себе, какая была – с бледной кожей и тощими лодыжками, с неумелым макияжем и нелепыми волосами. Яркая зелень, кстати говоря, после нескольких моек стала сходить, и прическа моя теперь походила не на весеннюю лужайку, а на комок водорослей, выброшенных океаном в час отлива.
Меня немного беспокоило, о чем мы с Макаровым будем говорить.
Я нашла бы тему для беседы, будь я – это я. А на месте Стаськи…
