Все таращились в небо, оцепенев, даже трубы захлебнулись,
наступила совершеннейшая тишина, и в этой тишине непонятные небесные объекты
подлетали все ближе и ближе, были уже над головой, и на Сварога то и дело
падала тень. Он не мог определить высоту, на которой они летели, потому что не
мог прикинуть размеры, не понимал еще, что это такое. Больше всего походило на
гигантские глыбы необработанного, дикого камня…
Он вспомнил Клойн и содрогнулся от приступа
неконтролируемого страха, первобытного ужаса, что случалось с ним чрезвычайно
редко. В лагере тревожно заржали лошади – полное впечатление, все сразу,
несколько тысяч.
Послышался басовитый гул рассекаемого воздуха – и в
десятке шагов от Сварога обрушилась вниз первая глыба, рухнув прямехонько на то
место, где только что была коновязь с его Драконом и дюжиной гвардейских коней,
где стояла кучка всадников из его свиты и охраны…
Тяжко вздрогнула земля под ногами, показалось, что качнулась
от страшного удара вся планета. Глыба коричневатого шершавого камня размером с
трехэтажный дом, выглядевшая дико и неуместно, громоздилась совсем рядом,
Сварог видел ее неровную поверхность, показалось даже, что из-под нее доносятся
крики людей и конское ржанье, чего, конечно же, не могло быть…
Земля содрогалась от множества тяжких ударов – глыбы
рушились вокруг, на людей и палатки, на коней и пушки, это был ад, страшный
своей непонятностью. Отовсюду неслись крики, ржанье, конский топот. Сварог
оглядывался и не узнавал местности – везде, куда ни глянь, возвышаются глыбы
дикого камня, превратившие равнину в некий лабиринт с узкими проходами, по
которым носятся, сталкиваясь и падая, всадники, пешие, кони без всадников…
Кто-то бесцеремонно рванул Сварога за плечо, развернул в
сторону – маршал Гарайла, оскалившийся, простоволосый. Он что-то яростно
прокричал, махая кулаком, и в Сварога вцепилась добрая дюжина рук, забросила в
седло неведомо откуда взявшегося чужого коня, как мешок. И тут же кто-то,
подхватив коня под уздцы, помчал галопом, петляя в лабиринте, меж щетинившихся
острыми гранями каменных стен, и кто-то скакал рядом, впереди, вокруг, разгоняя
потерявших голову солдат воплями и ударами плеток.
Он смотрел перед собой, в голове не было ни единой мысли.
…Сварог угрюмо сидел на подсунутом кем-то, неведомо откуда
взявшемся походном раскладном стульчике, пустыми глазами глядя на поле, где все
еще вяло и неуклюже строились в шеренги конные и пешие, потерявшие коней, где
сидели на земле раненые и наводили порядок с лошадьми – те, кто узнал свою, тут
же, не мешкая, предъявляли на нее права. Рядом, как истукан, торчал Гарайла – с
застывшим лицом, уже давным-давно переставший извергать потоки самой изощренной
ругани, на какую способны только конногвардейцы.
Дело происходило еще на горротской территории, лигах в
двадцати от границы. Небо было голубым, безукоризненно чистым – ни единого
облачка – на нем так и не появилось более не то что одной-единственной летающей
скалы, но даже камешка. И все равно люди то и дело косились в ту сторону,
откуда пришлось спасаться в паническом бегстве.
Время от времени к Гарайле подбегали порученцы, рапортовали
что-то, и он тихонько передавал содержание Сварогу. Нельзя сказать, чтобы
повторилось что-то подобное Тиморейской резне – по первым, приблизительным
подсчетам под обрушившимися с неба камнями погибла примерно половина людей и
лошадей. Но все равно это был натуральнейший разгром – Сварог видел лица солдат
и понимал, что сейчас нет на свете силы, нет авторитета, способных повернуть их
обратно, в сторону столь торопливо оставленного города. То, что случилось, было
выше человеческих сил. Оставалось навести некоторое подобие порядка, кое-как
построить уцелевших – и уходить на свою территорию. У него темнело в
глазах от стыда и унижения, но он уже опамятовался, пришел в себя и прекрасно
понимал, что ничего больше сделать не может.
Гарайла наклонился к его уху:
– Кажется, все. Последние уцелевшие выбрались. Удалось
спасти ваш штандарт, и мое знамя, и одно полковое…
– Ну да, – сказал Сварог тусклым голосом. –
Это, конечно, сейчас самое важное…
– Это – символы, государь, – отрезал
Гарайла. – Они гораздо больше значат, чем может показаться… Я сейчас
прикажу их поднять, хоть чуточку укрепить дух…
Сварог понимал, что маршал прав, но на душе было так мерзко
и погано, такая опустошенность навалилась, что хотелось выть. А ведь так
удачно все начиналось… Но как? Как? Средь бела дня, при ясном небе, десятки
летящих в лазурном небосводе скал… Положительно, Стахор обнаглел до предела,
такие вещи нельзя прощать…
Он повернул голову, встретился взглядом с Элконом – юнец потерял
где-то начищенный рокантон, а роскошная кираса покрылась вмятинами, на щеке
красовались сразу три засохших царапины. Но стоял мальчишка, упрямо задрав
подбородок, и в глазах светилась не подавленность, а яростная, упрямая
ненависть. Это хорошо, мельком подумал Сварог. Пусть учится набивать шишки и
получать по морде очень даже чувствительно, жизнь состоит не из одних триумфов,
удач и побед…
Мара, вспомнил он только теперь. Леверлин. Анрах. Они же
остались там…
– Все, государь, – сказал Гарайла с явной настойчивостью. –
Пора убираться к лешевой матери.
– Нужно послать людей, – сказал Сварог. – За
нашими. Там где-то мэтр Анрах… и мои друзья…
Лицо маршала напоминало маску.
– Ваше величество, боюсь, мне некого послать. Вы же
военный, должны понимать… Это тот случай, когда невозможно настоять на
выполнении приказа. Они не пойдут. Даже мои кавалеристы не пойдут, как ни
горько и стыдно признаться…
– Шег? – повернулся Сварог в другую сторону.
Шедарис, растрепанный, в порванном на плече мундире, пожал
плечами:
– Не пойдут мои ребята, командир. Не получится. Я сам,
конечно, пойду, если ты прикажешь, но что от меня одного толку… Гланцы не
согласятся.
Сварог оглянулся назад – туда, где стояли в безукоризненном
порядке подошедшие с утра подкрепления, так и не успевшие выдвинуться к
крепости Чаган. Перехватив его взгляд, Гарайла помотал головой:
– Бесполезно. Они ж видели, как мы все драпали… Ваше
величество, мы даже не знаем, где их искать…
И здесь он был прав: Сварог сам не представлял в точности,
где именно располагалось это чертово поместье любителя раритетов. Даже точного
направления не знал.
Сузив глаза, он все же спросил:
– Ну что, Шег, тряхнем стариной?
– О чем вопрос, – сказал Шедарис угрюмо, но не
мешкая. – Тряхнем стариной…
Но на пути несокрушимо и прочно, как крепостная башня, встал
маршал Гарайла. Придвинувшись вплотную, он произнес яростным шепотом:
– Ваше величество, садитесь в седло и командуйте
отходом. Я все понимаю, у меня тоже есть друзья… Вы – король, вы себе не
принадлежите… Делайте со мной потом что хотите, но если что, я прикажу вас
связать и увезти в повозке. Со всеми вы не справитесь, даже если топором вашим
легендарным начнете махать…
