Все собравшиеся здесь, как завороженные, уставились в угол,
не по-обычному тихие. Бесцеремонно раздвинув парочку подданных, Сварог
протолкался в первый ряд, присмотрелся. На его непросвещенное мнение, ничего
особо интересного там не имелось – всего-навсего угол, отгороженный невысокой,
ниже колена, железной решеткой не особенно и искусной ковки, в длину и ширину
не более локтя. У стены, на щербатых каменных плитах, лежало нечто вроде
ограненной стекляшки сочно-зеленого цвета, величиной с куриное яйцо.
Невысокий человечек в цивильном, стоявший впереди всех,
определенно был бургомистром означенного города – судя по цепи с гербовым
медальоном и соответствующими подвесками. Плюгавый такой, невидный, лысоватый,
весь какой-то угнетенный жизнью – сразу чувствовалось, что не одно вторжение
иноземного супостата тому причиной, что бургомистр чуть ли не отроду был
записным меланхоликом. Ага, золотой пояс – дворянин. Ручаться можно, из
захудалых – успешный, богатый и благополучный обладатель золотого пояса ни
за что не вольется в ряды провинциального чернильного племени…
Ни на кого не глядя, он бубнил заученно:
– Итак, господа мои, это и есть знаменитый проклятый
изумруд Гайтен, регулярно и неотвратимо приносивший несчастье владельцам
совершенно независимо от того, каким способом они вступили во владение, была ли
то беззастенчивая кража, честная покупка, случайная находка – или дарение.
Семьдесят один владелец за последние сто лет, все скрупулезно подсчитано.
Камень, да будет вам известно, вот уже двенадцатый год лежит на том самом
месте, куда укатился, выпав из цепенеющих пальцев последнего владельца,
благородного маркиза Адельстана, зарубленного в двух шагах отсюда внезапно
спятившим городским стражником. Самоцвет с тех пор никто так и не трогал из
опасения, что простое взятие его в руку для перенесения может быть воспринято
некоей неведомой злой силой, тяготеющей над камнем, как то самое вступление во
владение. – Его скучное лицо озарилось бедной улыбкой: – Быть может,
господа мои, среди вас отыщется смельчак и вольнодумец, не верящий в бабушкины
сказки, и заберет изумруд себе? Вы все люди военные, храбрые и отчаянные, что
вам стоит? Прошу покорно, вы всех нас чрезвычайно обяжете. Без церемоний!
В его голосе звучала неподдельная надежда.
– Ищи дураков, – пробормотал Вольный Топор за
спиной Сварога. – Сейчас прямо разбежались…
Сварог протиснулся к случившемуся тут же мэтру Анраху,
склонился к его уху и шепотом спросил:
– Не брешет бургомистр?
– Нисколечко, – задумчиво отозвался Анрах. –
Все так и обстоит, как он рассказывал. Чрезвычайно поганый камушек, вроде
вашего Доран-ан-Тега или Дубового Веретена, только наоборот. – Он
встрепенулся: – Государь, у меня есть просьба…
– Чуть погодя, – сказал Сварог. – У меня тут
неотложные дела…
Его так и подмывало, еще с утра, совершить что-нибудь
историческое, но никак не подворачивалось случая. Вовсе уж бесцеремонно
распихав бравых вояк – те, обратив наконец внимание на своего короля, торопливо
расступились – Сварог присмотрелся, тщательно примерился. И обрушил на роковой
самоцвет обух Доран-ан-Тега.
Заклятый изумруд с прозаическим дребезгом раскололся,
раскрошился, на полу осталось пятно мутно-белесого крошева. Старательно очистив
от него обух топора затянутыми в перчатку пальцами, Сварог стянул ее, бросил за
загородку, обернулся к присутствующим и веско сказал:
– Пожалуй, это снимает проблему, а?
Присутствующие ответили тихим восторженным гулом.
Бургомистр, пожав плечами, сказал уныло:
– Пожалуй что, пожалуй… Раньше-то никто не решался, а
может, не додумались… Я так понимаю, вы и будете знаменитый король Сварог?
И до наших убогих мест, выходит, добрались?
– Не наговаривайте на себя, – сказал Сварог
непринужденно. – Не такие уж и убогие у вас места, судя по первым беглым
впечатлениям – природа красивая, крестьяне старательные, как говорится, тучные
нивы и пажити… Извините, так уж получилось. Сложилось устойчивое мнение, что
вас давненько что-то не завоевывали, вот и пришлось… Вы, надеюсь, не в
претензии?
Окружающие жизнерадостно заржали.
– Крепко опасаюсь, что мои претензии во внимание
приниматься не будут, – меланхолично поведал бургомистр. – Ничего не
поделаешь, война – дело житейское. Но мне, как лицу, несущему ответственность
за вверенный мне город и прилегающие места, как уроженцу сего города, этот город
жалко, уж не взыщите…
– Вот это вы зря, милейший, – усмехнулся
Сварог. – Мои солдаты – люди в высшей степени культурные, гуманные и
утонченные, присмотритесь только к их одухотворенным лицам…
Бургомистр печально пожевал бледными губами. Сварог, в
общем, его понимал: достаточно было взглянуть на ближайшего к ним Топора с
отрубленным в незапамятные времена правым ухом и парочкой страхолюдных шрамов
на красной роже. Прочие физиономии тоже как-то не блистали поэтической
утонченностью.
– Лет пятнадцать назад, во время последней войны, у нас
стояли снольдерские мушкетеры, – уныло протянул бургомистр. –
Прекрасно помню, как они с чердака ратуши сбросили буфет старинной работы,
который сами туда каким-то чудом и затащили. Не буфет был, а настоящий
антиквариат, теперь уж нет таких краснодеревщиков. Я уж не вдаюсь подробно во
все прочее…
– Поменьше пессимизма, старина, – сказал Сварог
небрежно. – Не путайте моих добротных витязей с буянами отжившей эпохи.
Все будет хорошо. Приведем ваш город к покорности, присягу принесете, как
полагается… Обещаю послабления, вольности… и все такое прочее. Мое величество
строги, но справедливы, кого угодно спросите…
Он отвернулся, крепко взял за перевязи мечей Гарайлу и
Шедариса, отвел в дальний конец обширного зала и сказал вполголоса:
– Вот что, сударики мои… Чтобы в городишке было тихо и
благолепно. Ясно вам? Я его и в самом деле собираюсь взять под свою
высокую десницу. На меня смотреть, а не под ноги! Я прекрасно понимаю – не
романтик как-никак и не идеалист, – что справному солдату после успешного
штурма следует чуток оттянуться… Не нами заведено, не нам и посягать на вековые
традиции. Но чтобы аккуратно у меня! Чтобы это был именно чуток! Оставить в
городе ровно столько войск, сколько необходимо для патрулирования и контроля.
Остальных вывести на равнину и устроить лагерь. Кабаки не громить, а вежливо и
деликатно выкатить пару-другую бочек с заднего хода и без молодецких воплей…
Гарайла скрупулезно уточнил:
– Надеюсь, платить за вино не обязательно?
– Мы же не извращенцы, маршал, – усмехнулся
Сварог. – Чтобы за вино платить во взятом штурмом городе… Далее. Что
касается прекрасного пола. Упаси бог кого обидеть какое-нибудь непорочное
создание, единственную отраду души седовласых родителей… Уяснили нюансы? Вот
прекрасно. Доведите эти нюансы до всеобщего сведения, и немедленно. Вешать буду
на воротах, ежели что… Мы сюда пришли не разнузданными мародерами, а
благородными избавителями здешнего трудолюбивого народа от тирании короля
Стахора, его произвола и притеснений. Эту мысль тоже постарайтесь довести до
подчиненных во всем ее благородном величии. Я на вас полагаюсь. Между нами
говоря, я сам толком не знаю в деталях, что за кривды, произвол и притеснения
чинил Стахор, но завтра с обозом придут три повозки печатных прокламаций
сочинения герцога Лемара, там все подробно и цветисто изложено доходчивым и
убедительным языком. Изыдите, орелики!
