В королевский дворец этот одержимый заглядывал лишь на
недельку, а потом снова исчезал на месяц-полтора в сопровождении отряда таких
же фанатиков из числа егерей и придворных. При всем при том Горомарте, надо
отдать ему должное, был неплохим знатоком своего увлечения – как явствовало из
подготовленного для Сварога экстракта, три написанных им наставления по
охотничьему делу до сих пор в обращении, и не устарели ничуть, переиздаются и
штудируются отнюдь не потому, что сочинены венценосной особой…
При иных обстоятельствах королевство с подобным монархом во
главе в два счета пришло бы в упадок – или, что вероятнее, подобного монарха
очень быстро свергли бы более прагматичные соперники. Совсем нетрудно свергнуть
короля, который бывает дома лишь неполный месяц в году…
Однако, на его везение, молодая супруга оказалась не просто
опорой муженьку – она, особа энергичная и умная, забрала в свои руки бразды
правления. Подобрала толковых сановников, входивших в Тайный совет из шести
человек, замкнула все на себя. Очень быстро в королевстве поняли, кто ими
правит на самом деле… и после нескольких жестких уроков приняли такое положение
вещей.
С каковым, кстати, был полностью согласен и сам король
Горомарте – ему достаточно было знать, что в его отсутствие держава содержится
в совершеннейшем порядке, а значит, можно и далее со всем пылом отдаваться
прежней страсти. В последние два года он, во время редких наездов в
столицу, подмахивал составленные супругой указы, как нерассуждающий автомат – и
вновь исчезал, абсолютно не интересуясь личной жизнью женушки. А личная
жизнь, надо признать, отличалась пылкостью и полетом фантазии. Были у красотки
Дайни свои маленькие слабости. Если точно – очередной ближний круг из пары
дюжин молодых дворян обоего пола, совершенно официально именовавшийся Академией
Лилий. Вот только заседания этой Академии не имели ничего общего с учеными
диспутами академий настоящих, поскольку были посвящены не сухим ученым
материям, а радостям жизни, восторгам, так сказать, юной плоти.
Сварогу достаточно было – но к чему это сейчас? – выйти
из кабинета, пройти с сотню уардов по коридору и выйти на балкон, украшенный
скульптурами оленей из бурого камня. Оттуда можно было прекрасно разглядеть в
закатной части дворцового комплекса стоявший на островке посреди обширного
пруда изящный павильон из розового камня. Пруды, каналы с горбатыми мостиками,
речные протоки с беседками по берегам, а посреди – павильон, где и размещалась
в давние времена помянутая Академия, где ее члены собирались на ночные
заседания.
Павильон стоял в совершеннейшем запустении все эти сто
двадцать пять лет, потому что его окружала худая слава. Именно там в одно
далеко не прекрасное утро встревоженные телохранители обнаружили их всех
мертвыми, с посиневшими лицами и вылезшими из орбит глазами – и молодую
королеву, и всех без исключения «академиков». Разумеется, немедленно было
отряжено следствие, результаты работы коего до сих пор окутаны туманом, а
большая часть бумаг пропала бесследно. Официальная версия гласила, что некий
повар, то ли подкупленный врагами, то ли имевший личные причины для мести,
коварно подбросил в приготовленные для Академии яства какое-то лютое зелье.
Повар этот существовал в действительности, его судили, добились полного
признания и разорвали раскаленными щипцами на Треугольной площади. Вот об этом
все бумаги сохранились. Однако с тех самых времен, то затухая, то вновь
распространяясь среди книжников, кружат слухи, что все обстояло тогда совсем не
так – то ли яд и в самом деле был, но подбросил его повар отнюдь не по
личной гнусной инициативе, а по чьему-то приказу; то ли компания благородной
молодежи при попустительстве королевы, пресытясь прежними развлечениями,
занялась некромантией, и вызванный ими демон, которого по недостатку умения не
удалось удержать в магическом круге, вырвался оттуда и передушил всех до
одного; то ли эта массовая гибель – результат претворившегося в жизнь некоего
древнего проклятия, неведомо кем, когда и за что наложенного на Баргов.
Впрочем, последняя версия была самой зыбкой – справедливо указывалось, что
в этом случае проклятие в первую очередь пало бы на Горомарте, который и был
Баргом по крови, а не на гланскую принцессу.
Но никто ничего не знал точно. Как бы там ни было, павильон
стоял заброшенным, и человеческая нога в полном смысле слова там не ступала вот
уже сто двадцать пять лет. Причины опять-таки оставались туманными. Говорили,
что тот злокозненный демон, так и застрявший меж двумя мирами, до сих пор там
обитает и в два счета придушит любого сунувшего нос в павильон. Говорили, что
там до сих пор бродят жуткими синелицыми призраками сама Дайни и ее мертвая
свита – и любопытных душат не демон, а как раз они. Передавали и вовсе уж
несообразную чушь – но никто ничего не знал точно, и никто не отваживался
пройти по обветшавшему каменному мостику, где на перилах до сих пор сидели
каменные кречеты…
После смерти Дайни, между прочим, дела пошли скверно. Как и
следовало ожидать. Сановники из Тайного совета ненадолго ее пережили, Горомарте,
вынужденный заниматься совершенно ему незнакомыми государственными делами,
второпях назначил главными министрами людей, безусловно для этого неподходящих
– и снова умчался полевать очередную дичь. Дела мгновенно пришли в
совершеннейший хаос – интриги, казнокрадство, смута, снольдерские войска
перешли границу, довольно быстро захватив и Латерану, и обширные земли по
правому берегу Итела, и провинции к полночи от гор Оттершо с портом Фиарнолл
(каковые в составе Снольдера оставались до сих пор). В конце концов
безалаберного простака Горомарте очень скоро убил на охоте некий спятивший
егерь, и на опустевший трон взошел младший брат покойного короля.
И моментально показал норов – так что шептуны, потихонечку искавшие связь
меж личностью спятившего егеря и восшествием на трон нового монарха, почти
моментально кончили свои дни на Монфоконе, а уцелевшие сделали выводы и набрали
в рот воды. Новый король, явно придерживавшийся того принципа, что лучше
перегнуть палку, чем погрязнуть в праздности, поставил дело так, что о временах
Горомарте и Дайни вообще перестали упоминать без особой нужды, историки и
летописцы ограничивались парой-тройкой казенных штампов – и, чем больше лет
утекало, тем меньше стали вспоминать о заядлом охотнике, его энергичной супруге
и истории их недолгого царствования вообще…
Между прочим, это в полной мере касалось и смерти Асверуса.
Существовала скупо изложенная, официальная точка зрения: своими едкими
эпиграммами и насмешливыми балладами поэт вызвал гнев сановников, и кто-то из
них подослал убийцу. Только теперь, вплотную занявшись этой давней историей,
Сварог всерьез начал подозревать, что эта версия была, словно гвоздь в сухую
доску, вбита в историю и литературоведение по прямому приказу кого-то
решительного и крайне высокопоставленного.
Потому что реальность, очень похоже, была совершенно иной.
Начиная с того, что Асверус, как оказалось, был еще и капитаном дворцовой
стражи, и кончая тем, что слишком много странных смертей оказалось запрессовано
в совсем короткий промежуток времени…
Ах, как четко это прослеживалось! На поверхности лежало!
Сварог даже ерзал в мягком кресле от нетерпения и возбуждения, листая толстые
старые книги, переложенные длинными закладками, хватая из кучи то один, то
другой документ, чувствуя себя охотничьей собакой, ноздри которой уже
прямо-таки залепило свежим запахом укрывшегося совсем неподалеку зайца…
