– Иностранные агенты? – спросил Сварог грубо.
– Пока что не выявлено ни иностранных агентов, ни
иностранного золота. Случалось, конечно, что подобные заварушки инспирировали
иностранные державы, но в данном случае мы, ручаться можно, имеем дело с
классической мужицкой замятней, бессмысленной и беспощадной. – Он коротко,
зло выдохнул. – Позавчера они перехватили на дороге королевского секретаря
Бартама с семейством, ехавшего согласно вашему указу сменить губернатора
Партука на его посту. Вот донесение, один из кучеров был нашим человеком и
остался жив…
Сварог прекрасно помнил Бартама – забавно шепелявившего
толстяка, по отзывам надежных людей толкового администратора. Он бегло
просмотрел бумагу – как погиб Бартам, как погибла его жена, как насиловали
толпой двух дочек-подростков, пока не умерли, как топили в речке сына… Поднял
голову и спросил, не узнавая своего голоса:
– Войска?
Брейсингем выдвинулся из-за его левого плеча со своим
циркулем.
– Шестнадцатый пехотный легион, единственная регулярная
часть в тех местах, разбит и отступил, часть личного состава перешла к
мятежникам. Вот здесь, здесь и здесь мы в самом скором времени можем
сосредоточить до восьми полков, в том числе два гвардейских. Обычно гвардейцы
отправляются на усмирение крайне неохотно, считая это ниже своего достоинства,
и на сей раз, как это ни кощунственно звучит, нам повезло – в Редиаре мужики
захватили врасплох и вырезали алу Зеленых Драгун, так что гвардейцы готовы
мстить… Из Алегани на речных пароходах перебрасываются с полдюжины ракетных
батарей – как показывает опыт, мужичье панически боится ракетного обстрела и
моментально расстраивает ряды… Срочно стягивают из шести прилегающих провинций
отряды Вольных Топоров – на этих вполне можно полагаться, у них с мужичьем
свои счеты еще со времен Вурдалачьей ночи… Ваше величество, действовать нужно
немедленно и с подобающей беспощадностью, пока эта зараза не расползлась. Если
не остановить их здесь и здесь, если не разбить наголову основные силы – они
могут выйти к Ильвиру и Шалху. В Ильвире – крупнейшие к полудню от
Каталаунского хребта судоверфи, Шалх – это одна из крупнейших на континенте
ярмарок. Амбары, пристани, гигантские запасы разнообразнейших товаров. Трудно
будет даже приблизительно оценить ущерб, если… Молниеносные действия и
беспощадная жестокость, ваше величество! Иначе мы рискуем потерять слишком
много…
Интагар поклонился:
– Ваше величество, разрешите представить вам генерала
Бужота. Старый служака, что важно сейчас, имеет некоторый опыт в усмирениях
городской мастеровщины и бунтующего мужичья… Горячо вас заверяю, что лучшего
человека не найти!
– Подойдите, – мрачно сказал Сварог.
Генерал чуть ли не парадным шагом приблизился к столу,
вытянулся, сжимая левой рукой эфес меча. У него было неприятное длинное
лицо с маленькими глазками мелкого сутяги и бледный жесткий рот. Сварог
подумал, что для старого служаки у генерала что-то маловато наград на груди:
всего-то один орден, «Алое пламя», и пять медалей – два «Серебряных топора»,
три «Стрелы». Именно этот орден и именно эти медали чаще всего давались не за
успехи в сражениях, а за выслугу лет, в торжественные дни, к праздникам, когда,
в точности, как в покинутом Советском Союзе, награждают длиннейшими списками
кого попало, всех, кто сумел подсуетиться.
К тому же, судя по золотому шитью, генерал был не
гвардейский, а из «безымянных полков». Насквозь неприятный тип, классическая
тыловая крыса – но именно этот, по роже видно, будет выслуживаться, из кожи вон
выпрыгивая…
Он же там все кровью зальет, как-то отстраненно подумал
Сварог, полыхать все будет от горизонта до горизонта, и поля покроются
неубранными трупами, а палачи заморятся от ударной работы. Вот именно. Этот
растопчет мятеж, не ведая ни колебаний, ни жалости. Этот самый…
Сварог задумчиво спросил, глядя куда-то в пространство:
– Интересно, а можно им что-то объяснить? Хотя бы
попытаться? Что нет никакого указа…
Герцог Брейсингем твердо сказал:
– Ваше величество, весь прошлый опыт убеждает: если
даже вы самолично перед ними появитесь и попытаетесь что-то втолковать, они и
вас объявят фальшивым королем, подосланным дворянами и «дурными советчиками».
И, пожалуй, растерзают в клочки еще до того, как вы дойдете в ваших убеждениях
до середины…
Интагар добавил:
– Большинству из них уже неинтересно, как там обстояло
с тем пресловутым указом, и был ли он вообще. Мятеж – явление столь же
бессмысленное, как лесной пожар…
Сварог подпер ладонями лоб, уставясь в стол. Об этом никто
не мог знать, но в его душе наличествовало мучительное раздвоение. Как человек,
воспитанный советской школой, пионерией, комсомолом, замполитами и лекторами,
он с детства привык относиться к крестьянским восстаниям как к чему-то святому,
достойному исключительно трепетного уважения. Восставшие крестьяне, где бы ни
происходило дело, всегда были прогрессивными героями, борцами с отжившими и
реакционными. Соответственно, те, кто их восстания подавлял, даже полководец
Суворов, считались обреченными историей тиранами.
Он уже принял решения, но невероятно трудно было переломить
что-то в себе, вырвать безвозвратно кусок собственной жизни, школьного детства,
прошлые жизненные ценности, преподанные временем, страной, учителями и
пионервожатыми…
Ему было больно, но он не колебался. Потому что на другой
чаше весов был Ильвир с его верфями, и Шалх с его ярмаркой, и десятки маленьких
городков, пока что не захлестнутых утративших все человеческое ордой. И
девочки-подростки, замученные толпой. И дети, утопленные, убитые дубинами,
брошенные в огонь только за то, что они были дворянскими детьми. И мирные
обыватели выгоревших дотла городков, так и не понявшие, за что их растерзали…
Он поднял голову и сказал твердо:
– Примите байзу, генерал. Обойдемся без бумагомарания –
есть благородные свидетели… Я вам передаю все полномочия на тех землях и
повелеваю покончить с мятежом так быстро, насколько это возможно. Отныне вы ничем
не стеснены, такова моя воля. Брейсингем! Направьте туда речную флотилию и три
эскадрильи самолетов, я сейчас напишу приказ. Мятежников прижать к Ителу и
уничтожить. Интагар, главарей по возможности взять живыми – пригодятся…
Когда все вышли и он остался один, Сварог непроизвольным,
яростным жестом смел со стола столько бумаг, сколько захватила рука. И долго
сидел сгорбившись, совершенно неподвижно. Перед глазами у него вставали то
странички из учебников, то голова Бартама, насаженная на изгородь… Бедняга, он
откровенно радовался, что едет именно в те места – у жены было что-то с
легкими, а воздух в провинции Партук всегда считался лекарями полезным для
астматиков.
Вот смеху будет, если здесь через сколько-то сотен лет будут
строить социализм, подумал Сварог, криво улыбаясь. Хорошенькие вещи понапишут
обо мне в учебниках. Реакционный тиран Сварог Первый в тщетных попытках
остановить неизбежный крах феодальной системы велел своим опричникам…
