– Ну, это вы зря, – искренне сказал Сварог. –
Я сам однажды нашел вот этот самый легендарный топор, – он покачал
Доран-ан-Тегом. – И не было мне с тех пор от него вреда, кроме пользы. И
еще кое-что находил, столь же полезное в хозяйстве.
Отец Грук упрямо сказал:
– А все равно, раз на раз не приходится. Ручаться
нельзя, что однажды очередная ваша находка не преподнесет поганых сюрпризов…
Сварог, легкомысленно крутя головой, приблизился к
указанному месту, согнулся в три погибели и попытался высмотреть что-нибудь в
высокой траве, меж темно-бордовыми стеблями кустарника. Раздвинул сапогом
жесткие побеги, пучком росшие из единственного корня.
Что-то он все-таки отыскал. В траве стояли четыре бочонка из
потемневших от времени, исхлестанных бесчисленными ливнями досок. Совсем
небольшие, похожие на сырную головку. Три казались целехонькими, а по
четвертому, такое впечатление, со всей дури врезали чем-то вроде колуна –
обручи слетели и разлетелись на части по причине полной проржавелости, клепки
рассыпались, парочка была перерублена, и, судя по цвету дерева на изломе,
проделали это не так уж и давно. Никак не сто лет назад.
– Ага, вон они где, – сказал отец Грук, стоя в
некотором отдалении – значит, про них и рассказывали… Бочоночки. Один обормот
из тех, что здесь тогда шарили, решил сгоряча, что наткнулся на старое вино, а
то и на военную казну – военные в похожих бочонках, говорят, возят казенные
денежки – только там оказалась какая-то дрянь вроде замазки… Видите? Рубанул топором,
вместо того, чтобы аккуратно донышко вынуть…
Сварог опустился на корточки, присмотрелся как следует.
Действительно, рядом с разрубленным бочонком – меж разбросанными клепками давно
уже проросла густая трава – валялись комья чего-то серого, закаменевшего,
похожего то ли на замазку, то ли на глину. Половина неизвестной субстанции так
и застыла, повторив форму нижней половины бочонка, на ней виднелись отпечатки
клепок. И в крышке каждого бочонка виднелось аккуратное отверстие – все
три проделаны словно бы одним сверлом, по некоему стандарту…
Ах, вот оно что, подумал он, медленно выпрямляясь. Никакая
это не замазка, конечно – а взрывчатка, схожая с динамитом, которую в свое
время изобрел какой-то военный гений, и она натворила немало дел, будучи по
производимому эффекту раз в двадцать посильнее пороха. Но потом наверху
спохватились, мягко и ненавязчиво заставили земных королей собрать нечто вроде
конференции по разоружению и запретить к применению эту дрянь на вечные
времена, ограничиваясь отныне составами послабее.
Во времена, когда жил Асверус, до этой эпохальной
конференции оставалось еще лет двадцать, и эту взрывчатку пользовали все без
исключения державы, за исключением разве что нищего и потому безнадежно
отставшего в военном деле Сегура, который по своей отдаленности от коловращения
жизни к тому же и не воевал ни с кем, разве что пиратов гонял в прилегающих
водах.
И отверстия, проделанные по некоему стандарту… Все сходится.
Асверус в свое время – то ли сам додумавшись, то ли по чьему-то компетентному
совету – запасся чем-то вроде примитивных глубинных бомб, способных,
несмотря на свою примитивность, потопить, пожалуй что, подлодку токеретов.
Глубинная бомба, будь она разработана по последнему слову техники или сделана
из набитой взрывчаткой бочки с отверстием для взрывателя – в эти дырки, точно,
вставлялись некогда взрыватели нехитрого образца – в любом случае
действует на подводное судно одинаково. Ударной волной. Стоп, стоп, раз бомбы
остались здесь, да и оставшиеся от покойников пожитки находили тут же, значит,
Асверус и его люди все же просчитывали последствия. И несомненно, думали о
возможной лавине. Иначе не забрались бы так высоко над речкой – в старые
времена это место было не берегом, а краешком высоченного откоса…
Глубинные бомбы. Неплохо для человека того времени. У
кого-то был острый ум… да впрочем, достаточно логического мышления. С тех
самых пор, как только на земле заново открыли порох, ушлые вояки глушили с его
помощью рыбку везде, где имели такую возможность. И кто-то, отталкиваясь от этого,
сообразил, что железная, герметически закрытая банка с живыми существами внутри
от подводного взрыва понесет примерно такой же урон, как обычная рыба…
Издали его манил рукой Барута, что-то разглядывавший у себя
под ногами. Приблизившись, Сварог увидел, что ратагайцы уже сняли прикрытые
свежим дерном полосы сосновой коры, горизонтально перекрывавшие аккуратную
прямоугольную яму, в которой лежала лодка из той же коры, мастерски снятой с
дерева. Суденышко было построено аккуратно, с величайшим тщанием; с первого
взгляда видно, что неизвестный мастер старался для себя, чтобы лодка прослужила
как можно дольше. Здесь же лежали пара легких весел и груда мелких сетей с
мелкими ячеями.
Отец Грук выглянул из-за его спины:
– Ага, ага… Лодка Янара-Заики. Никаких сомнений. Так ее
мне и описывали. Грузила из покупного свинца, отливал сам Заика… Он, знаете ли,
помешался на кладоискательстве. Вбил себе в голову, что на дне лежат сокровища
чернокнижника, вот третий год и скребет дно неводом вдоль да поперек озера, рыбой
пренебрегая. Настоящие рыбаки его и били пару раз, и прежние лодки сжигали,
потому что его невод им всю рыбу распугивает, да с него, как с гуся вода.
Отлежится, смастерит новый челнок и опять сутками пропадает на озере. Не нашел
и медного гроша, ну да повернутых вроде него это не останавливает. Очень может
быть, он и сейчас сидит где-нибудь в лесу и ждет, пока вы уберетесь…
– Ничего, подождет, – серьезно сказал
Сварог. – У него – кладоискательство, а у нас, можно сказать, научная
экспедиция… Эгей!
Он махнул ратагайцам, и они проворно спихнули лодку на воду
– так неумело, что она черпанула изрядно воды и едва не перевернулась.
Вообще-то в Ратагайской Пуште были и свои рыбаки, те, кто жил поблизости от Тея
и Итела, но телохранители Сварога происходили из самого сердца степей, где воду
видели только в образе родников и ручейков…
Пришлось подозвать двух гланцев – уроженцев морского
побережья. Сварог сел в лодку, его гвардеец устроился на веслах, второй
оттолкнулся найденным в тайнике шестом, и лодка, легонькая и верткая,
прямо-таки отпрыгнула от берега. Барута умоляюще крикнул вслед:
– Г’дарь, вы уж там поосторожнее, кто его знает!
Сварог сделал успокаивающий жест и велел править к
указанному монахом месту, коего они и достигли уже через несколько минут.
Сварог взял лежавший в носу лодчонки кусок свинца размером с два кулака – в
грубо отлитую проушину пропущен конец длинной веревки – поднял его над водой и
осторожненько опустил, не сделав брызг.
Веревка какое-то время разматывалась, убегая за борт, потом
остановилась, лишние мотки, свиваясь в кольца, плавали на поверхности воды.
Течения здесь не было ни малейшего, и лодчонка стояла на импровизированном
якоре надежнейшим образом.
Осторожно высунувшись за борт и не наваливаясь грудью, чтобы
ненароком не обломить борт, Сварог стал всматриваться в глубину. Вода была
чистая и прозрачная, прямо под ним темными стремительными полосками мелькали
какие-то рыбы. Постепенно он разглядел далеко внизу нечто темное, отличавшееся
несколько по цвету от дна, и в самом деле, если рассудить, напоминавшее
высокую, островерхую крышу дома. Судя по тому, сколько веревки размоталось
вслед за утопшим якорем, до дна тут было уардов тридцать.
