— Что за чушь ты сегодня несешь, — обозлилась
матушка, — всего восемь часов! У людей только жизнь начинается!
Вы пробовали когда-нибудь остановить руками несущийся
паровоз? Тяжело вздохнув, я вытащил из шкафа свежую рубашку. Николетта бывшая
актриса, хотя что это я такое говорю? Какая бывшая! Лицедеи не выходят в тираж.
Перестав изображать страсть на сцене, они начинают разыгрывать трагедии в
жизни. Маменька, во-первых, привыкла всегда быть в центре внимания, а
во-вторых, она по старой театральной привычке укладывается спать за полночь. Ей
не приходит в голову, что человек, вставший в семь утра, к десяти вечера теряет
бодрость.
Дверь, как всегда, открыла Тася. Увидав меня, она сделала
круглые глаза и жарко зашептала:
— Ой, Ванечка! Наша-то! Совсем ума лишилась! Хорошо, что
ты приехал. Ох, чует сердце, быть беде. Велела передать: она тебе не мать, а
тетя!
— В чем дело? — насторожился я.
Тася частенько впадает в меланхолию, но связаны ее мрачные
чувства, как правило, с состоянием здоровья. К капризам хозяйки домработница относится
философски. За долгие годы совместной жизни горничная привыкла к
непредсказуемости Николетты.
— Она замуж собралась!
Я уронил расческу.
— Кто?
— Да Николетта! — со слезами в голосе воскликнула
Тася. — Совсем обалдела.
— За кого?
— Ваняша, иди сюда, — донеслось из гостиной
капризное сопрано маменьки.
— Ступай, щас сам все увидишь, — толкала меня в
спину Тася.
В полном недоумении я вошел в комнату. Николетта сидела в
глубоком кресле, изящно скрестив затянутые в кожаные черные брюки ноги. Верхний
свет был потушен. В углу большой комнаты горел лишь торшер под розовым
абажуром. Хитрая Николетта умеет пользоваться освещением, и она великолепно
знает, что в полумраке легко сходит за тридцатилетнюю. Сегодня маменька была в
ударе. Узкие брюки, ярко-апельсиновый свитер и туфли на огромном каблуке, на
голове артистический беспорядок, на создание которого была потрачена бездна
денег и времени, а лицо поражало белизной кожи и почти полным отсутствием
морщин.
— Очень хорошо, Ваня, что ты решил навестить свою тетку, —
железным голосом отчеканила Николетта. — Разреши познакомить тебя с Мишей.
Я глянул в сторону другого кресла и увидел наконец того,
ради кого разыгрывался спектакль: отвратительного молодого парня с волосами до
плеч. Решив посмотреть на развитие событий, я протянул руку щеголю:
— Очень приятно, Иван Павлович!
Вот вам яркий пример того, что люди называют хорошим
воспитанием. Мне было очень неприятно видеть тут этого щеголя. Абсолютно не
хотелось подавать ему руку, и еще я не люблю, когда меня величают по отчеству.
А теперь вообразите, что я скорчил брезгливую гримасу и заявил:
«Слушай, ты, чего тут расселся? Вали отсюда, пока цел!»
Представляете, какой скандал разгорелся бы! Вот ведь чушь
получается: если врешь, значит, умеешь себя вести, скажешь правду — и
предстанешь хамом. Но юноша был хуже воспитан, чем я. Он, не вставая из кресла,
вяло пожал мою ладонь и сказал нежным тенорком:
— Михаил.
Его лицо порочной обезьянки отчего-то показалось мне
знакомым.
— Помнишь, Ваня, мы с тобой гадали, кто же прислал сюда
первого января корзину с розами, — щебетала Николетта, — оказывается,
это Миша.
Паренек растянул уголки губ. Парадоксальным образом улыбка
сделала его лицо совсем омерзительным, но Николетта ничего не замечала.
— Миша полюбил меня с первого взгляда, — щебетала
маменька, потряхивая волосами, — но сначала боялся признаться.
— Все звонил и молчал в трубку, — Миша прикинулся
влюбленным школьником, — а потом не выдержал и заговорил.
— Он меня у подъезда поджидал, — в полном восторге
взвизгнула Николетта. — Представляешь, как я испугалась! Вхожу внутрь, а
кто-то бросается на колени и букет протягивает!
Я перевел глаза на огромную напольную вазу, в которой
пламенела охапка пожарно-красных роз. Так, наступление разработано по всем
правилам.
— Сколько же вам лет? — не утерпел я. — Миша,
вы школу закончили?
Мерзкий паренек открыл было рот, но тут Николетта залилась
смехом. У маменьки на разные случаи жизни имеется свой смех. На этот раз звучал
«колокольчик», этакое легкое девичье «ха-ха-ха», ничего вульгарного.
— Ваняша, какой ты шутник! Миша — артист балета, он
танцует в ансамбле. И сразу хочу тебе сказать: я приняла его предложение.
— Какое? — насторожился я.
— Руки и сердца, — заявила Николетта. —
Свадьбу сыграем в «Праге», позовем всех, список составим вместе с Кокой.
Кстати, она в восторге. Конечно, я немного старше Миши, но для настоящей любви
нет преград!
И она картинным жестом протянула кавалеру ручку, белоснежную
ладошку, пигментные пятна Николетта свела давным-давно. Юноша вскочил, встал на
одно колено и прижался к надушенной конечности губами.
— Любимая, вы делаете меня счастливейшим человеком на
свете.
Меня затошнило. Сцена напоминала кадры из идиотских
мексиканских сериалов, которые вдохновенно смотрит наша Лена. Но Николетта была
в полном восторге.
Глядя, как парочка обменивается страстными взглядами, я
попытался сохранить трезвость рассудка. Танцует в ансамбле? Значит, «голубой».
Пусть простят меня люди из балетной среды, но ведь подавляющее большинство
мужчин, порхающих по сцене в трико, только изображают страсть к принцессам,
Золушкам и лебедям. На самом деле их интересуют лица своего пола, это никакой
не секрет. Самое интересное, что Николетта об этом хорошо знает.
Миша встал с колен, аккуратно отряхнул брюки и снова сел в
кресло. Я постарался сдержать смех. Хорош Ромео. Сначала падает перед дамой
ниц, а потом беспокоится об одежонке. Интересно, откуда эта малосимпатичная
личность узнала, что Николетту можно запросто «купить», забросав букетами и
совершая эпатажные поступки… Хотя… Небось мальчишка профессиональный альфонс.
Ну откуда мне знакомо его лицо? Определенно я где-то встречал парня…
— Тася, — заорала Николетта, — неси чай!
Через пару минут стол в гостиной был уставлен яствами. И вот
тут я ощутил настоящую тревогу.
