— Ничего особенного, — продолжал веселиться
Макс, — если учесть возраст его женушек. Впервые он вступил в брак, когда
ему едва исполнилось восемнадцать. Избранницей стала Анна Сергеевна Леонидова,
невесте стукнуло шестьдесят девять.
— И их расписали?!
— Почему бы и нет? При вступлении в брак ограничен
только нижний предел возраста, верхний никого не волнует, да хоть тебе двести
лет, обязаны зарегистрировать.
Я молчал.
— Ты язык проглотил? — осведомился Макс. —
Понимаю, лучше сядь, а то еще шлепнешься, услышав дальнейшую информацию.
Сведения и правда оказались шокирующими. Прожив в счастливом
браке два года, Анна Сергеевна благополучно скончалась от инфаркта, оставив
муженьку четырехкомнатную квартиру и машину. Вдовец долго горевать не стал и
вновь женился. На этот раз его избранницей стала семидесятилетняя Валерия
Карловна. И снова счастье длилось недолго, не прошло и трех лет, как старушка
померла, заработав обширный инфаркт. Горюющий муж, утирая слезы, получил еще
одни хоромы, дачу и неплохое собрание антиквариата. Протосковав о безвременно
ушедшей супруге целый год, Мишенька огляделся вокруг. Взор его упал на шестидесятипятилетнюю
Клавдию Михайловну Аккуратову. Она-то и стала третьей женой ловкого мальчишки.
Сами, наверное, уже догадались, что Клавдия Михайловна вскоре ушла в мир иной.
Причина оказалась все та же — инфаркт. Правда, с наследством Мише пришлось повозиться.
У его первых жен не было детей, они были одинокими, и альфонс беспрепятственно
получал имущество. А Клавдия Михайловна имела дочь, зятя, двух внуков. Вся ее
семья возмутилась до крайности, узнав, что мать и бабушка на старости лет
строит матримониальные планы, и резко выступила против Михаила. Но Клавдия
Михайловна оказалась крепким орешком. Она разругалась с родственниками,
расписалась с Мишей и, естественно, оставила по завещанию все своему молодому
мужу. Специальным пунктом в бумаге отмечалось, что она лишает своих домашних
прав на загородный дом, набитый раритетами, потому что они: «Никогда меня не
любили так, как следует». Дочь возмутилась и подала в суд. Процесс длился год,
и в результате Михаил стал полноправным хозяином всего. Опрошенные в суде в
качестве свидетельниц подруги покойной в один голос твердили, что Миша обожал
Клавдию, буквально носил ее на руках, а та говорила всем, будто никогда не была
так счастлива.
— Мальчик хорошо знает, как заработать тугую
копеечку, — закончил Максим, — бабушек любит, обожает, без букетов
домой не приходит. Вот только мрут они как мухи, что, в общем, учитывая возраст
прелестниц, совсем не удивительно!
— Может, он им что-нибудь в еду подсыпает, —
пробормотал я, — или капает какое-то средство, которое вызывает инфаркт?
Такое ведь случается?
— Бывает, — легко согласился Максим, — только
в этих случаях все чисто. Бабульки откинули тапки естественным путем. Думаю,
милый Мишутка просто затрахал их до смерти.
— Каким образом? — не понял я.
— Уж не знаю, что за позу они предпочитали, —
хмыкнул Макс, — но думается, бабуси не выдержали сексуального натиска.
Доказать что-либо в этом случае очень трудно. В чем обвинишь парня? Все вокруг
твердят: жену обожал, на руках носил, подарки дарил, любовниц не заводил, все
вечера только с супругой проводил, рядышком, в обнимку.
— И он работает стриптизером?
— Нет, конечно, он, видишь ли, на время женитьбы уходил
из «большого балета», дома сидел, всем говорил, что пишет книгу об искусстве
танца. Ну а в промежутках между браками топчется в клубах.
— Зачем? Он же, насколько понимаю, вполне обеспечен.
— Вот уж не знаю, — тяжело вздохнул Макс, —
может, не хочет накопленное тратить, может, нравится ему голым кривляться, а
может, жен там отлавливает. Он со всеми супругами в ресторанах познакомился.
Бабуськи-то оторви и брось были, по стрип-барам носились. Клавдию Михайловну он
в «Желтой мельнице» подобрал.
Не успел Макс произнести последнюю фразу, как в моей голове
мигом ожила картина.
Вот мы в веселой компании празднуем Новый год в «Желтой
мельнице». Николетта, опрокинув в себя парочку коктейлей, превращается в
неуправляемое существо. Сначала маменька, всегда соблюдающая диету, тихо
хихикая, наваливает себе на тарелку салаты с майонезом, картошку фри и свиную отбивную.
Потом, став еще более пьяной после употребления непривычной пищи, она пошла
плясать. Я наблюдал за происходящим с дивана и вмешался только тогда, когда
«па-де-де» маменьки со стриптизером начало выглядеть более чем неприлично.
Окосевшая Николетта практически ничего не соображала, когда я стал уводить ее
из круга. Но она все же ухитрилась засунуть мальчишке доллары в трусы.
Помнится, я еще очень удивлялся, ну откуда матушке знать, каким образом принято
расплачиваться с парнями, которые зарабатывают на жизнь демонстрацией красивого
тела… Значит, это был Миша! То-то лицо альфонса показалось мне знакомым…
Я поблагодарил Макса и, не посмотрев на часы, вновь
схватился за трубку.
— Да, — прочирикала Кока.
— Вы дома?
— Глупый вопрос, — ответила заклятая маменькина
подружка, — ты же мне звонишь!
Действительно, я совсем с ума сошел.
— Можно к вам подъехать?
— Сейчас?! — изумилась Кока.
— Очень надо.
— Случилось что?
— Именно.
— Господи, — неподдельно испугалась Кока, —
Николетта…
— Жива-здорова, — успокоил я даму, — и очень
прошу вас не сообщать ей о моем визите.
— Обожаю тайны, — взвизгнула Кока. — Жду.
Я бросил трубку на кровать, схватил пиджак и взглянул на
циферблат — час ночи. Не слишком подходящее время для визита, но нужно
действовать оперативно, время работает на Михаила.
Кока открыла дверь и жеманно хихикнула:
— Извини, Вава, я не стала переодеваться. Переживешь
меня в домашнем?
Я окинул взглядом ее тщедушную фигурку, упакованную в
роскошный, расшитый вручную халат, и по привычке отпустил комплимент:
— Кока, вы прекрасны в любом виде.
Дама, не поленившаяся ночью накрасить глаза, брови, щеки и
губы, кокетливо взмахнула жилистой ручонкой. Сверкнули бриллиантовые кольца.
— Да ну тебя, Вава! Ступай в гостиную! Аня, неси кофе!
Я подождал, пока горничная поставит поднос и уйдет к себе,
потом резко спросил:
— Кока, только не врите! Как часто вы с Николеттой
ходите по стрип-клубам?
