Женщина чуть не уронила крохотную чашечку.
— Вава!!! Да ты с ума сошел!!!
Я посмотрел на Коку и увидел на дне ее глаз плохо скрытое
беспокойство.
— Чтобы мы с Николеттой отправились в сомнительные
заведения, — слишком шумно возмутилась она, — что взбрело тебе в
голову!
— Кока, я все знаю!
Пальцы, унизанные кольцами, задрожали, дама быстро поставила
фарфоровую чашку на столик, сделанный трудолюбивыми крепостными в восемнадцатом
веке, и пробормотала:
— Ну Николетта! Договорились же! Никому ни слова!
— Она и не рассказывала.
— Откуда тогда информация?
Я схватил Коку за плечо:
— Послушайте, Николетта попала в скверную историю. Вы
можете хоть раз в жизни перестать кривляться и начать разговаривать нормально?
В конце концов, я понимаю, что вы недолюбливаете мою мать, но ведь не до такой
же степени, чтобы желать ее смерти?
Неожиданно с лица Коки сползла светская улыбка, она
потянулась к расписной шкатулке, вытащила оттуда длинную турецкую папиросу и с
явной обидой произнесла:
— Между прочим, Павел сначала ухаживал за мной, а
Николетта его отбила.
— Какой Павел?
— Да твой отец, дурачок. У нас был замечательный роман,
дело шло к свадьбе, кстати, я всегда хотела быть женой писателя. Все так хорошо
складывалось! И тут появляется Николетта и отбивает Подушкина! Скажи, это
красиво?
— Кока, эта история случилась почти пятьдесят лет тому
назад!
— Что ты несешь, Вава! — подпрыгнула дама. —
Нам с Николеттой нет еще и сорока!
Я тяжело вздохнул. Нет, с ней невозможно разговаривать
нормально. Вы только послушайте! Им с Николеттой нет еще и сорока! Кока что,
забыла, сколько мне лет? Или она думает, что маменька произвела сына на свет
еще до своего рождения? Да уж, похоже, Кока окончательно впала в маразм. Они с
маменькой могут врать про свой возраст кому угодно, только не мне.
— Вы же потом вышли замуж. — Я решил увести даму
от дебатов на тему возраста.
— Да, и очень удачно, — кивнула головой
Кока, — никогда не нуждалась, но Вениамин был генерал, солдафон, никакой
тонкости. «Всем встать, полк кругом, шагом марш». Ах, Ванечка, я так мучилась!
Прямо дергалась вся на суаре:
[5]
а ну как Веня глупость сморозит! Он мог такое сказануть! Иловайский до сих пор
вспоминает, как мой муж на вопрос: «Нравится ли вам Камю?» — ответил: «Не знаю,
еще не попробовал, скажите, в какой миске этот салат!» Господи, я ему сто раз
объясняла: Камю — это писатель. Но толку-то! Постоянно приходилось за руку его
водить и за язык держать. Веня из деревенских мужиков, карьеру сделал, а
воспитания не приобрел. Я его едва научила рубашки каждый день менять, все
возмущался: «Зачем ее стирать, вывешу за окошко на десять минут, и снова
свеженькая». А Павел — дворянин, аристократическая натура. Да что там говорить!
Николетта поступила отвратительно!
Кока отвернулась к окну и стала с раздражением закуривать. Я
молча держал перед ней зажигалку. Интересно, а сама Кока читала модного в среде
советской интеллигенции в 60-е годы Альбера Камю? Скорей всего, нет. Но мне,
честно говоря, наплевать на ее образованность.
— Кока, и мой отец, и Вениамин Александрович давно
умерли, а Николетта вляпалась в идиотскую историю. Зачем вас потащило в
стрип-клуб?
— Из любопытства, — ответила она. — Один раз
мы ехали вместе из гостей на моей машине, и тут колесо прокололось. Мы вышли.
Ну представь, стоим на шпильках, в вечерних платьях, правда, в шубах, но у меня
под юбкой нет белья, думаю, у твоей мамаши тоже…
— Почему? — изумился я.
— Дурачок, — снисходительно улыбнулась
Кока, — так почти все одеваются, юбка лучше сидит. Одним словом, начали
замерзать, и тут видим вывеску: «Клуб „Желтая мельница“», мы и пошли туда.
Кстати, место очень и очень приличное!
— Отчего вы так решили?
— А возле охранников какие-то девки толклись, но их
внутрь не пустили, сказали: «Мест нет». Перед нами же двери мгновенно
распахнули, мигом поняли, что пришли дамы из светского общества.
Забыв спросить разрешение, я потянулся к сигаретам. Глупость
Коки обезоруживает. Секьюрити увидели двух пожилых, но хорошо сохранившихся и
шикарно разодетых дам. Естественно, их без писка пустили в притон.
— Сколько раз вы там были?
— Ну… два, три, максимум пять.
— А потом решили повеселиться в злачном местечке на
Новый год?
— И что плохого? — ринулась в атаку Кока. —
Стол был хорош, концертная программа чудесная.
— Люди вашего круга не ходят в подобные места!
— А мы никому не рассказывали, впрочем, на Новый год
можно, — как ни в чем не бывало заявила Кока.
Так, теперь понятно, откуда маменька знает, куда следует
засовывать стриптизеру деньги. Полный негодования, я рассказал Коке все о Мише.
Если кто и может повлиять на Николетту, так это заклятая подруга. Честно
говоря, я ожидал, что она ужаснется и бросится к телефону. Наберет номер
маменьки и заявит: «Имей в виду, дорогая, двери моего салона мигом закроются
перед тобой, если выйдешь замуж за стриптизера».
Коку отличает редкостный снобизм. Она ни за что не пустит на
свои антикварные диваны парня, пользующегося сомнительной репутацией. А
Николетта не захочет прослыть дамой, которую не принимают у Коки. И потом,
насколько я знаю маменьку, ей потребуется похвастаться кавалером. Тихо сидеть у
телевизора, пусть даже в компании сверхмолодого мужа, это перспектива не для
Николетты. Взвесив все «за» и «против», маменька выгонит Михаила. Но Кока
удивила меня до крайности. Она не пришла в ужас, узнав, какая судьба постигла
всех супруг альфонса. Нет, наоборот, Кока закатила глаза и прощебетала:
— Боже, как романтично! Умереть от любви! О такой
смерти мечтает каждая женщина. Господи, как повезло Николетте! Скончаться в
объятиях!
— Моя мать пока жива, — обозлился я.
— Ну да, верно, — остановилась на секунду Кока, но
потом бодро продолжила: — Но ведь это вопрос времени?
Честно говоря, я растерялся.
— Кока! Вы желаете Николетте смерти?
— Что ты, Вава! — возмутилась светская
львица. — Я просто сгораю от зависти, такое романтическое приключение.
Меня, естественно, позовут подружкой невесты, придется шить розовое платье.
