— О боже, — закатила глаза Ленка, — вы,
конечно, самый сообразительный у нас! Прямо Кричевский!
— Кто?
— Кричевский!
— Наверное, ты хочешь сказать Лобачевский?
— Какая разница, — подскочила Ленка, — не
умничайте, может, вы лучше всех жуликов ловите, только в кулинарии ничего не
смыслите. Уточку сначала запекают, а потом, готовую, перед подачей на стол
поджигают!
— Зачем? — вопрошал Макс. — Бедная птичка,
сначала напихали в нее нечто, совершенно не гармонирующее с мясом, потом пекли,
затем жгли, за что такие мучения животному?
— Утка не птица и не животное, — гневно заявила
Ленка.
— Кто же она? — заинтересовался приятель.
— Утка, — рявкнула Ленка. — Утка — это утка!
— Оригинальное высказывание, — хихикнул
Макс, — сам понимаю, что это не корова. Но к какому виду она принадлежит?
— Хватит вам, Дарвины, — прервала спор
Нора. — Лучше скажите, как потушить сей кострище? Лена, действуй.
— В книжке написано: фламэ тухнет само. Вроде жидкость
моментально сгорает, за пару секунд.
— Это, — ткнул Максим пальцем в весело пляшущие
языки пламени, — фурычит уже давно, гляньте, там сплошной уголь получился.
Ленка набрала полную грудь воздуха и дунула. Огонь вспыхнул
сильней.
— Может, водой плеснуть? — показала Нора на
бутылку «Святого источника».
— Мокрое есть невкусно, — рассердилась
Лена. — Между прочим, я готовила блюдо четыре часа вовсе не для того,
чтобы вы его утопили.
— Ты предпочитаешь увидеть свой шедевр
сожженным? — захохотал Максим.
Ленка не успела ничего ответить, потому что утка вдруг
издала странный звук, похожий на треск и хрюканье одновременно.
— Что это? — изумился я.
— Предсмертный вопль, — пояснил Макс.
Он хотел было продолжить, но поднос, на котором покоилась
тушка, внезапно полыхнул.
— Ой, мама! — взвизгнула Нора и схватилась за
бутыль с водой.
Поздно. Огненная дорожка понеслась по скатерти. Все, кроме
Норы, вскочили с места и забегали. Максим топтал ногами огоньки, падающие на
ковер. Нора лила минералку в бушующее пламя, Ленка лупила утку посудным
полотенцем. Жаркие полоски огня носились по всей столешнице. И тут раздался
звонок в дверь. Я бросился в прихожую. Ленка метнулась на кухню.
Вслушиваясь в вопли, доносившиеся из столовой, я распахнул
дверь и обнаружил на пороге соседа, мужика лет пятидесяти, которого весь дом
зовет Леликом.
— Иван Палыч, — занудил он, — дай сигаретку,
неохота в ларек бежать.
— Не до вас сейчас! — нервно воскликнул я, краем
глаза наблюдая, как Ленка тащит в комнату ведро с водой.
— Что стряслось? — начал любопытствовать Лелик.
Я уже хотел выставить его, но тут из столовой раздался крик.
Бросив Лелика, я кинулся на звук.
Посреди комнаты стоял мокрый с головы до ног Максим.
— Какого черта ты облила меня ледяной водой? —
вопрошал он у Ленки.
— Извините, промахнулась, хотела на стол попасть.
— Мы его уже успели потушить без тебя!
— Простите.
— Что вы тут делаете? — полюбопытствовал
Лелик. — Шашлык жарите?
— Почти, — вздохнул Макс, снимая свитер, — из
утятины. Вон, на том, что было когда-то столом, лежит то, что недавно походило
на птичку.
— Утка не птица, — завела Лена.
— Сделай милость, — попросил Макс, — принеси
бутылку, где хранится жидкость для твоего… Как, черт возьми, блюдо называется?
— Фламэ!
— Неси!
Ленка ушла.
— А почему не на кухне печете? — недоумевал
недалекий Лелик.
— Они еще в ванной козу держат, — сообщил
Макс. — Шутники.
Лелик замер с открытым ртом.
— Вот, — сообщила Ленка, потрясая довольно большой
емкостью из темно-зеленого стекла, — жидкость «Птоломей».
— Как? — восхитился Макс и выхватил у кухарки из
рук бутылку. — «Птоломей»? Бьюсь об заклад, на этом заводе сидят
двоечники. Они явно имели в виду Прометея, насколько помню, это он баловался с
огнем и доигрался. Однако какая убойная штучка! Теперь понятно, почему птичка
весело полыхала.
— Утка не птица, — с тупым упорством повторила
Ленка, — каждому известно. Не птица.
— А кто?
— Пернатое!
— Ой, держите, сейчас упаду! — развеселился
Макс. — Лена, ты гениальный зоолог.
— Хочешь сказать, что утка не пернатое? — пошла в
атаку кухарка.
Лелик в ужасе оглядывал пейзаж. Я только диву давался. Ужин
сгорел дотла, скатерть пропала, на ковре образовались прожженные проплешины,
стол обгорел, хорошо хоть квартира цела осталась, а эти психи спорят, к какому
виду относятся утки. Да хоть к аллигаторам! И почему молчит Нора?
— Лена, — ожила хозяйка, — ты этикетку
видела?
— Нет.
— Так прочти, поинтересуйся.
Кухарка взяла бутылку.
— Вслух огласи, — велела Элеонора.
— «Жидкость для разжигания костров и каминов, —
протянула Ленка, — огнеопасно, не давать детям». Катастрофа! Что мне
всучили!
Макс опять засмеялся:
— Что просила, то и получила.
— Ладно, — подвела итог Нора, — больше фламэ
готовить не стоит.
— Хорошо, — буркнула Ленка, — с французской
кухней покончено, перейду на вьетнамскую.
— У меня приятель там был. В Ханое, — не к месту
брякнул Лелик, — говорил, они яйца жутко готовят. Возьмут, закопают в
землю, а потом через полгода вытаскивают, черные совсем, и лопают за милую
душу.
— Вкусно? — оживился Максим.
— Не знаю, — наивно ответил Лелик. — Васька
не пробовал, его сразу затошнило.
— Не надо вьетнамскую кухню, — быстро сказала
Нора, — лучше чего попроще.
