— Потом Николаша «теряет» в подъезде сумочку, случайно
налетает на ребенка Кати Мамонтовой, но тут же оборачивает это обстоятельство в
свою пользу, ругаясь с молодой матерью, идет к метро, покупает «Семь дней»,
опрокидывает лоток, ловит бомбиста и делает вид, что хочет убежать, не
заплатив. Когда же разъяренный шофер требует деньги, Николай отдает ему часы
матери с гравировкой. Так он заканчивает вторник. Домой он возвращается чуть
раньше Сони, которая, возвращаясь от ученика, забежала в своей легкой куртенке
в бистро выпить горячего чаю.
В среду парень как ни в чем не бывало едет в Капотню и
поднимает шум, вызывает своего родственника, изображает убитого горем жениха.
— Ага, — фыркнул я, — а сам спустя пару дней
после кончины невесты приводит к себе в дом женщину.
— Он делает еще одну ошибку, намазав ногти ярко-красным
лаком, — тихо сказала Нора.
Макс кивнул.
— Именно на таких неточностях и попадаются преступники,
думают, все предусмотрели, ан нет! Но вначале Николай добивается успеха. Соня
говорит, что была у Беаты в понедельник, подарила ей серьги своей матери, и они
помирились. Но, как на грех, в понедельник госпожу Чуеву в Капотне не видит ни
одна душа, зато во вторник свидетелей хоть отбавляй, и у следователя создается
впечатление, что Соня врет. Он считает, что она действительно использовала в
качестве предлога для встречи антикварные серьги, только явилась к Беате во
вторник и убила ее.
— Глупая мысль, — обозлилась Нора, — что же
она не забрала с собой украшения? Отчего оставила их дома у девушки?
— Ну, могла бы просто забыть, — пожал плечами
Макс, — все-таки она не профессиональный киллер или решила нарочно
оставить, чтобы подтвердить свое алиби. Много ответов можно найти на этот
вопрос.
Дело сделано, Соню арестовали, Николай ликует, наконец-то он
свободен и при деньгах. Впрочем, сразу продавать бриллианты парень побаивается.
Он хочет, чтобы прошел суд, тогда он выпишет мать из квартиры, продаст халупу,
купит отличную жилплощадь и уедет туда, где его никто не знает. Только тогда
можно будет, прикидываясь удачливым бизнесменом, реализовывать драгоценности. В
родном дворе все знают, что у Чуевых в кармане блоха на аркане, а вызывать
ненужные подозрения Николай боится.
Поэтому он продолжает попрошайничать. Ему нужна девочка, и
Николаша обращается к Лере. Та приводит Лизу и заявляет: «Теперь сто баксов в
день!» — «С ума сошла? — кричит парень. — Нет таких цен!» —
«Есть, — отвечает наглая девица и добавляет: — Однако, странно, кому
понадобилось убивать Беатку? Уж не ты ли решил избавиться от нее, а? Может,
хотел один все заграбастать?»
Диалог происходит буквально на следующий день после смерти
Беаты, Соня еще не арестована.
«Может, мне пойти в милицию да рассказать о своих
подозрениях?» — кривляется Лера. Николаша протягивает ей сто долларов. «Я
передумала, — торжествующе заявляет та, — теперь Лиза стоит двести
баксов».
И парень понимает, что посадил себе на шею шантажистку. Но
Лера даже не подозревает, с каким человеком имеет дело. Николаша кажется ей
трусоватым парнем, да он, кстати, старательно играет именно такую роль.
«У меня с собой нет двухсот гринов», — испуганно
отвечает он. «Принесешь долг вечером ко мне домой, — ухмыляется
Лера. — А Лизу пока не получишь». — «Ладно, — блеет
Николай, — обязательно приду, не сомневайся».
И он на самом деле приходит, но только не для того, чтобы
отдать долг. Если пистолет куплен, он должен выстрелить. Николай великолепно
знает, что у Леры нет никаких родственников, девушку никто не хватится, искать
ее не станут… Убив Леру и спокойно закрыв дверь, парень удаляется, его никто не
видит, и убийца чувствует себя в полной безопасности. Ему и в голову не
приходит заглянуть в кухню, где тоненькой струйкой из плохо закрытого крана
течет вода в раковину, сливное отверстие которой закрывают грязные тарелки.
Николай спокойно продолжает свой бизнес. Вместо Лизы он
берет на вокзале напрокат у бомжей девочку Катю и действует по старому
сценарию. Представьте теперь его изумление, когда в квартиру входит Иван
Павлович. Беата отправила письмо в фонд «Милосердие». По телефону Николай не
узнает Подушкина. Он не слишком хорошо знаком с ним, но, естественно, тут же
понимает, кто переступил порог. Николай мигом смекает: дело плохо. Иван
Павлович начинает задавать ненужные вопросы. Секретарь Элеоноры не признал пока
Николашу, но через пару минут поймет, кто перед ним!
— Вот почему он попросил закрыть шторы и все время
прикрывал лицо руками, — осенило меня.
— Ага, — кивнул Макс, — а потом небось
отослал тебя в ванну, за водой.
— Нет, попросил принести лекарство.
— И ты пошел?
— Естественно. «Митя» жутко выглядел, весь в нарывах.
Почему он назвался Дмитрием Быстровым? — поинтересовался я.
— Во-первых, не хотел светиться под настоящей фамилией,
а во-вторых, у Беаты осталось свидетельство о браке. Мошенники иногда
показывали его особо сомневающимся благодетелям как документ, подтверждающий их
родство.
— У нее не отобрали свидетельство? — удивился я.
— Почему его надо забирать? — поднял брови Макс.
— Так Дмитрий Быстров умер.
— Ну и что? В случае смерти сдают паспорт, получая
взамен свидетельство о смерти. Другие документы остаются у вдовы, —
пояснил Макс. — Увидав, что ты послушно потопал за медикаментами, Николай
быстро запер снаружи дверь ванной, потом разлил по полу…
— Где он взял бензин? — перебил его я.
— Керосин, — поправил приятель, — иногда
Беата, чтобы совсем разжалобить посетителей, выкручивала пробки и зажигала
керосиновую лампу. Дескать, она так нуждается, что не может оплатить счет за
электричество. На кухне, в шкафчике под подоконником, стояла целая канистра керосина,
вот она и пригодилась.
Услыхав, как загудело пламя, «Митя» выскочил из квартиры, не
забыв крепко запереть железную дверь. Он искренне надеялся, что не в меру
любопытный Иван Павлович сгинет в огне.
— А девочка? — тихо спросил я. — О ней он не
подумал?
— Нет, — так же тихо ответил Макс, — кому
нужна сиротка без роду и племени? Умерла, и бог с ней.
— Кто же вызвал пожарных? — не успокаивался я.
Макс улыбнулся:
— Ну, за Николаем велось наружное наблюдение. Когда он
выбежал из подъезда, это показалось нашим людям странным. Не успели они двинуть
за парнем, как из форточки повалил дым. Потом мне позвонила Нора и заорала: «Я
все знаю, спасай Ваву!»
