Дженна бросила на меня взгляд в зеркало. Я ничего не могла с собой поделать и рассмеялась, вовсе не над ней, как она наверняка решила, а потому что было очень щекотно.
— Джерри сегодня устраивает вечеринку, — он щекотал меня все сильнее, а я, хохоча, отбивалась, — ему нынче тридцать стукнуло.
— Да, это точно, — с улыбкой подтвердил Джереми, по-прежнему глядя в окно.
— С днем рождения, — поздравила я, но он не повернулся.
Есть такие люди — создается впечатление, что они либо не знают о том, что вы рядом, либо им абсолютно на это наплевать. А если они и знают, что вы существуете, то в грош вас не ставят, как вам кажется. И двадцать лет спустя они вдруг признаются, что были от вас без ума, но не сумели этого выразить.
Вы говорите:
— Как? Да я и подумать не могла, что тебе нравлюсь!
И слышите в ответ:
— Ты ненормальная? Я просто не знал, как это сказать!
Именно так, во всяком случае, произошло с Кристианом Берном, которого я встретила в клубе четыре месяца назад. Кристиан, ах, Кристиан… самый крутой парень в теннисном лагере, куда я поехала в пятнадцать лет. Он заигрывал и целовался со всеми девочками, кроме меня. И вот решил мне признаться спустя еще пятнадцать лет, что все эти годы страстно меня обожал, а я даже поцеловаться с ним не могла, потому что у него беременная девушка, с которой они должны вскоре пожениться. Место для признания он выбрал хоть куда — стрип-клуб. (Для особо любопытных сообщаю, что в ту ночь там работала Мелани.)
— Мы бы с удовольствием пришли, если вы не против, — сказала я Джереми.
Джереми никак не отреагировал. Джереми не знал или не хотел знать, что я с ним разговариваю. Втайне Джереми был в меня влюблен, но он обнаружит это чуть погодя, когда будет уже слишком поздно, потому что я вернусь к Блейку. Их дружба даст трещину, ему невыносимо будет видеть, как его друг обнимает женщину его мечты, и он уволится и уедет отсюда, чтобы найти себе другую любовь, но не найдет ее никогда, ибо это невозможно — истинная любовь только одна. Он женится, у них родятся дети, но каждый раз после занятий любовью, когда жена его заснет, он будет лежать без сна, вспоминая женщину, которую оставил в Бастардстауне, в графстве Уэксфорд. Меня.
— Конечно, он не против, — ответил за Джереми Блейк. — Мы собираемся в «Бойране» в шесть. Как только закончим здесь, так сразу и приедем. Давай приходи. — Он игриво пощипывал меня под коленкой, приговаривая: — Давай, давай, давай.
— Ладно, ладно, — смеясь, согласилась я и попыталась остановить его, но он ведь гораздо сильнее! В итоге он нежно сжал мои пальцы, и так мы и сидели, рука в руке, глядя друг другу в глаза. — Я приду, — пообещала я.
— Конечно придешь, — тихо отозвался он, и сердце у меня бешено подпрыгнуло.
— Мы не можем пойти, — сказал мне Жизнь, когда мы уже сидели возле фургона Деклана, дожидаясь его, Анни и Джоша, и смотрели на голубое небо, откуда совсем недавно спустились обратно на землю. Гарри отправился охмурять хорошенькую блондинку, явно надеясь проложить путь к ее сердцу или чуть пониже с помощью остроумной болтовни.
— Почему не можем?
— Из-за Дона!
— Заколебал этот Дон! Пошел он… в Пизу!
Я немедленно пожалела о своих словах, а Жизнь язвительно заметил, что в этом месте Дон уже, кажется, побывал.
— Ну пойми же, Блейк будет меня ждать. Мы ведь именно ради этого и приехали сюда. Неужели ты не рад за меня?
Он помолчал.
— Да, ты права. Я очень за тебя рад. Ты ведь так этого жаждала, начиная с вечера воскресенья. Оставайся и отдайся драгоценному Блейку, человеку, который разбил твое сердце, а я вернусь в Дублин и встречусь с Доном, славным парнем, с которым ты разок переспала. И который пригласил выпить меня сегодня в восемь вечера в «Барже». Я там буду, не сомневайся. Сообщаю на тот случай, если мистер Летун решит снова тебя бросить.
— Ты не веришь в нас? — грустно спросила я.
— Я не верю в него, но кто я такой? — Он вздохнул. — Ах да, я твоя жизнь. Как думаешь, что делает большинство людей, переживающих кризис? Прислушиваются к своей жизни или, как ты сейчас, мечутся по стране в поисках географического счастья?
— Это еще что за бред? Какое географическое счастье?
— Люси, разумный человек понимает, что успех и счастье заключены в нем самом, а ты, бестолочь, надеешься, что переедешь в другое графство и обретешь желаемое.
Я сердито фыркнула, потом успокоилась и сказала:
— Ну пойми, я же хочу, чтобы ты увидел — Блейка есть за что любить.
— О, я видел за что. Достоинство есть, несомненно. Туго перетянутое ремнями, оно выглядит особенно убедительно.
— Я серьезно говорю.
— Серьезно? Я видел, за что ты его любишь, и я выпью сегодня с Доном.
Но я все же пыталась настоять на своем:
— Мне кажется, между тобой и Блейком есть какие-то ненужные разногласия. Он тебя обидел, я понимаю, он унизил тебя, и ты пытаешься защититься. Но дай ему шанс, пожалуйста. Иначе ты никогда не узнаешь, мог ли он составить мое счастье навеки, а значит — твое счастье!
— Я не верю в счастье навеки, — покачал головой он. Впрочем, кажется, он немного смягчился.
— Я знаю, тебе не хочется подводить Дона, но ведь речь идет лишь о паре кружек пива. Дон взрослый человек, он все поймет.
Жизнь колебался, и тогда я вбила последний, решающий гвоздь:
— К тому же Себастиан лежит в канаве, и одному богу известно, сколько нужно времени, чтобы извлечь его оттуда. Как ты доберешься до дому?
— Ладно, — кивнул он, покоряясь судьбе. — Я останусь. Позвоню Дону и скажу, что сегодня не получится. Он знает, где я, и сочтет, что я выбрал Блейка. И больше не захочет меня видеть.
Я ласково потрепала его по плечу.
Мы замолчали и, задрав головы, смотрели на легкие белые облачка в голубых небесах.
А потом пошли в фургон переодеться, и тут как раз явился Деклан с той же самой целью. Он честно выполнил условие пари, во всяком случае в том, что касалось бровей.
Бойран — это ирландский рамочный барабан. Его корпус делают из дерева, а сверху натягивают козью кожу, оставляя одну сторону открытой. Играют на бойране палочкой с двумя наконечниками, ударяя по мембране то одним, то другим концом. Получается очень быстро. Называется эта палочка «кипин». Другой рукой можно приглушать мембрану и менять высоту звука. «Бойран», в который направлялись мы, был местный паб в пяти минутах езды от гостиницы. В семь часов вечера там было полно народу и играла музыка — оркестр лихо исполнял традиционные ирландские мелодии. Мы приехали позже, потому что Деклан покрылся сыпью в свежепобритых областях. Она чесалась со страшной силой, и бедняга настоял, чтобы мы заехали в ближайшую аптеку, для чего пришлось сделать крюк. Деклан прикупил крем и какую-то присыпку с тальком, которую засыпал себе в штаны, после чего долго извивался и вращал бедрами, распределяя целебное средство в нужных местах.
