– О, кстати, о славе. Хорошо, что ты мне напомнила, – оживился Иван. – Моя любезная тетушка Клара на следующей неделе возвращается из командировки и требует, чтобы ты немедленно предстала пред ее светлые очи. Ей понравились твои «Картинки», и, по-моему, она уже строит в отношении тебя какие-то планы.
День рождения Ники
Никино тридцатилетие справляли «У Топтыгина». Компания собралась небольшая, но очень теплая, поздравления были сердечными, а подарки – трогательными. К нынешнему моменту торжественные тосты остались позади, и теперь гости развлекались кто разговорами, кто танцами.
Ника стояла возле маленького столика, на котором возвышалась куча нарядных свертков и теснились вазы с пышными букетами. Отыскав плоскую кожаную коробку, она осторожно вытащила из нее фотографию в тонкой деревянной рамке – подарок отца.
– Кристина была красивой женщиной, – раздался у нее за плечом голос Яна Сигизмундовича. – И ты очень на нее похожа, Вероника.
– Спасибо, – тихо сказала Ника, не отводя глаз от портрета матери. С фотографии на нее смотрела очаровательная молодая женщина с распущенными по плечам светлыми волосами. Она улыбалась щедрой, яркой улыбкой, и Нике казалось, что она помнит эту улыбку с тех давних времен, когда была совсем еще малышкой. Улыбку и глаза, которые смотрели на нее с нежностью. Теперь, когда Ника знала историю своей матери, она больше не сомневалась в том, что та любила ее всей душой. Это чувство было и щемящим, и радостным, и утешительным одновременно.
О матери рассказала ей бабушка Вера Оттовна. Она приняла новообретенную внучку довольно сердечно, в то время как остальные прибалтийские родственники отнеслись к Нике гораздо более сдержанно. Когда Ника появилась на семейном торжестве в доме Подниесов, никто не кинулся ее обнимать, вертеть в разные стороны, приговаривая, какая она стала взрослая и красивая и как они по ней соскучились. Нет, откровенно ее не проигнорировали, и все были с ней достаточно вежливы, но и только.
Дядя Эрнест с самой первой встречи, еще в Москве, показался Нике сухарем. Держался он очень прямо, разговаривал мало и почти совсем не улыбался. Тетя Ванда, невысокая крупная женщина с насмешливыми глазами, встретила Нику более оживленно. Она с любопытством оглядела ее с ног до головы, пробормотала что-то про то, как «отпрыски бывают похожи на своих родителей», а потом, к Никиному большому удивлению, поинтересовалась тем, как поживает Александр Викторович. Поболтав минут пять, Ванда исчезла, а остальным, казалось, и вовсе не было до девушки никакого дела. Ника была разочарована до слез, но ситуацию спасла ее кузина Беата, старшая дочь Эрнеста. Она появилась на юбилее чуть позже остальных и, как только завидела свою новую родственницу, сразу же налетела на нее с восторженными объятиями. Беата была на два года младше Ники, но уже успела выйти замуж и теперь жила с мужем в Швеции. Оказалось, что она тоже занимается фотографией – работает фоторепортером в небольшой стокгольмской газете, поэтому девушкам нашлось, о чем поговорить. Беата представляла Нику собравшимся на юбилее родственникам, а еще отвечала на ее многочисленные вопросы и рассказывала по ходу дела семейные байки. Они весь вечер держались вместе, и это помогло Нике проглотить обиду и снова обрести душевное равновесие.
Разговор с бабушкой состоялся на следующий день, когда Вера Оттовна пригласила Нику выпить с ней в кафе чашку чая. Несмотря на свой преклонный возраст, старушка выглядела превосходно. Высокая, с красиво уложенными седыми волосами, она была элегантно одета, а ее наманикюренные руки украшали пара браслетов и несколько крупных колец.
«Неудивительно, что две мои бабушки так никогда и не нашли общий язык. Ведь они такие разные», – вздохнула про себя Ника, вспомнив Веронику Александровну, которая всегда одевалась довольно сдержанно и была абсолютно равнодушна к украшениям.
За чаем Вера Оттовна подробно расспросила Нику о том, как она жила в Москве, о ее учебе, работе, дальнейших планах. Когда Ника мельком упомянула господина Данцевича, брови Веры Оттовны нахмурились, а щеки порозовели от возмущения.
– Ужасный Оскар, – сказала она недовольно. – Он всегда был скользкой личностью, я его не любила. Но Ванде, кажется, доставляло удовольствие меня дразнить. Сначала она пугала меня тем, что выйдет за него замуж, но потом, слава богу, передумала. С тех пор прошло много лет, и я надеялась, что Оскар уже никогда не объявится, но нет. Оказывается, они с Вандой продолжали поддерживать отношения, и несколько месяцев назад она не нашла ничего лучшего, как привести его ко мне в гости. Я была вне себя от возмущения, но, как ты понимаешь, пришлось держать себя в руках. Правда, Оскар был сама любезность, но эта его привычка вынюхивать… Видишь ли, у нас в доме находится много старинных и ценных вещей – картины, антикварная мебель. Так вот, у Оскара еще в молодости была манера разгуливать по комнатам и все внимательно разглядывать. Он всегда напоминал мне приценивающегося старьевщика, который вот-вот начнет торговаться. Очень неприятно, знаешь ли.
Ника понимающе кивнула, живо представив себе, как господин Данцевич, щуря глаз, прикидывает стоимость какой-нибудь мейсенской статуэтки.
– В общем, в этот раз он повел себя точно так же, – продолжала Вера Оттовна. – Разумеется, это меня рассердило, и я приказала Ванде больше никогда его не приводить. Теперь ты понимаешь мое изумление и даже тревогу, когда я внезапно услышала, что Оскар завел дружбу с тобой?
– Меня тоже смутил тот факт, что господин Данцевич – ваш знакомый, – призналась Ника.
– А что же Оскар? Как он сам объясняет такое совпадение?
– Никак не объясняет. Дело в том, что у меня не было возможности обсудить с ним эту тему, потому что он куда-то исчез.
– Сбежал? – слегка приподняла брови Вера Оттовна. – Ну, это меня нисколько не удивляет. Наверное, затеял какую-то авантюру, а потом его что-то напугало, вот он и удрал.
– Какую авантюру? – спросила Ника, которой до сих пор так и не удалось придумать достойный ответ на этот вопрос.
– Понятия не имею. Но совершенно очевидно, что он каким-то образом надеялся поживиться за твой счет.
Ника хотела сказать, что они с друзьями уже обсуждали такую версию, и объяснить, почему она показалась им несостоятельной, но передумала. Ей не слишком хотелось сплетничать, расписывая финансовые проблемы Оскара.
– Наверное, так оно и есть, – согласилась она с предположением Веры Оттовны, а потом перевела разговор на тему, которая волновала ее гораздо больше, – попросила бабушку рассказать ей о матери.
Заговорив о Кристине, Вера Оттовна как-то сразу утратила свою величавость, лицо ее смягчилось, в глазах появилась печаль.
– Твоя мать была чудесной женщиной, красивой, умной, и подавала большие надежды, – сказала она.
У Кристины был прекрасный вкус. Она могла бы иметь грандиозный успех, став художником, архитектором, дизайнером или модельером, но предпочла работать в скромной художественной мастерской, изготавливавшей изделия из янтаря. Больших денег это не приносило, зато Кристина получала от своего творчества огромное удовольствие и радовалась тому, что сделанные ею украшения и шкатулки пользуются спросом.
