– Да! И он будет богат! У меня не так много сыновей. Аллах почему-то посылает мне девочек.
– Нет. – Решительно отказала Мадлен.
– Но могу я, по крайней мере, увидеть его? – взмолился Мактар.
Женщина смягчилась.
– Хорошо. Только не говори ему, что ты – отец.
Мактар не выдержал и воскликнул:
– И отчего люди верят: кто в Аллаха, а кто в Иисуса? Вероисповедания мешают им любить и воспитывать своих же детей! Разве так должно быть?
Мадлен задумалась над словами возлюбленного.
– Я размышляла над этим… – призналась она. – А что, если Бог един, а наша вера – лишь путь, дабы познать его?
Мактар удивлённо воззрился на женщину.
– За такие слова в Египте бы тебя не пощадили… – признался он.
– Да и Валенсии тоже… Меня бы передали в руки инквизиции.
… Перед Мактаром стоял маленький пятилетний мальчик, черноволосый, смуглый, с огромными глазами, похожими на спелые оливки. С первого взгляда определить: кастилианец ли он или египтянин, не представлялось возможным. Он вполне мог быть, как и тем, так и другим.
Мактар подошёл к ребёнку и присел перед ним на корточки.
– Как тебя зовут, малыш? – ласково спросил он.
Мальчик приосанился и гордо ответил.
– Игнацио. В честь святого…
Мактар невольно улыбнулся и погладил мальчика по его чёрным густым волосам.
– А где твой отец?
– Он ушёл в море и не вернулся. Господь забрал его к себе на небеса… – серьёзно ответил тот.
– А кем бы ты хотел стать, Игнацио?
– Капитаном. Иметь свой корабль и ходить в дальние страны… – выпалил малыш.
Мактар снова погладил его по голове.
– Думаю, что так и будет. Ты непременно станешь капитаном самого лучшего корабля.
* * *
Шли годы. Аллах отчего-то прогневался на Мактара Эль-Кефа и отнял у него двух сыновей, пощадив лишь дочерей. Порой купцу казалось, что это наказание за любовь к католичке. Но, увы, поделать ничего с собой он не мог. Ибо душа его стремилась в Валенсию.
Мактар постарел, да и прошедшие годы оставили свой неизгладимый отпечаток на лице прекрасной Мадлен.
Купец всё реже бывал в Валенсии. Его одолевали дурные предчувствия, ему хотелось бросить все дела в Александрии, сесть на галеру и отправиться к Мадлен и Игнацио. Как они там? Ведь Мактар не видел их почти два года. Ровно столько дела не позволяли покинуть ему Египет.
И вот однажды, в середине весны, в месяце раби
[46]
, Мактар не выдержал и отправился с одним из своих торговых судов в Валенсию.
Галера попала в сильнейший шторм, купец горячо молил Аллаха, дабы тот позволил ему на склоне лет в последний раз увидеть любимую женщину и сына.
И Аллах смилостивился. Буря стихла, изрядно потрёпанная галера достигла Валенсии. Мактар застал Мадлен в удручающем состоянии. Некогда прекрасная и цветущая женщина превратилась в старуху, ибо неизлечимая болезнь подтачивала её изнутри.
Игнацио, ныне статный юноша, постоянно находился подле матери, оставив свою мечту о море.
– Матушка, прибыл господин Мактар…
Мадлен, вот уже более месяца не встававшая с постели, произнесла:
– Слава Богу… Увижу его перед смертью… И успею покаяться священнику…
Купец вошёл в комнату Мадлен, где они в течение многих лет предавались любовным наслаждениям. Теперь же здесь стоял резкий запах лекарств, но все они, увы, не могли вернуть некогда прекрасную кастилианку к жизни.
Мадлен протянула к Мактару свои иссушённые болезнью руки.
– Ты здесь… Я молила Господа, дабы он позволил увидеть тебя перед смертью…
– А я молил Аллаха, дабы он помог моей галере пережить сильнейший шторм и достичь Валенсии… Я так хотел увидеть тебя и… – Мактар замолк, ибо он хотел сказать: сына, но сдержался, – Игнацио…
– Помнишь много лет назад, когда мы были ещё молоды, я сказала тебе: Бог един, а наша вера – лишь путь, дабы познать его…
– Помню. Я много размышлял над твоими словами… – признался купец.
– Я умираю… Дни мои сочтены… Прошу тебя: позаботься о нашем сыне… – Мадлен жестом подозвала к себе Игнацио. – Я должна признаться тебе, Игнацио… – сказала она.
– Я слушаю тебя, матушка…
– Господин Эль-Кеф – твой отец…
Игнацио перевёл взор на египтянина.
– Я знаю, матушка…
– Откуда? – удивилась та.
– Я просто догадался. Мы очень похожи внешне.
… Мадлен Агирэс умерла спустя три дня. Её похоронили на кладбище около небольшой часовни святого Игнацио. Увы, Мактар не мог присуствовать на похоронах, наблюдая за погребением издали. В это момент ему казалось, что на маленьком кладбище хоронят часть его души.
На следующий день Мактар решил покинуть Валенсию, с которой его связывали лучшие годы жизни. На прощание он подошёл к сыну и спросил:
– Тебе исполнилось девятнадцать лет, не так ли?
– Да, господин Мактар, – подтвердил Игнацио.
– Ты крепок телом, вскоре из юноши ты превратишься в настоящего мужчину… Скажи, ты ещё мечтаешь стать капитаном корабля и отправиться в плавание?
– Да…
– А как ты отнесёшься к тому, если я помогу воплотить эту мечту? – вкрадчиво поинтересовался купец.
Игнацио усмехнулся и прямо спросил:
– А что вы потребуете взамен? Чтобы я принял мусульманство?
– Да. Иначе я не смогу официально признать тебя своим сыном. Разве ты не хочешь обрести отца?
Игнацио задумался.
– Я должен подумать…
Купец обрадовался, что сын сразу же не отверг его предложение.
– Я не тороплю тебя. Но помни, что я, увы, не вечен… Через месяц в Валенсию придёт одна из моих галер, что называется «Время восходов». Ты помнишь её?
Игнацио кивнул.
– Да…
– Так вот, если ты примешь моё предложение, галера доставит тебя в Александрию. Я буду ждать тебя, сын…
* * *
Не успела галера Эль-Кефа покинуть порт, как Игнацио поспешил в монастырь ордена Валломброза, что находился недалеко от города. Вот уже почти год, как он поддерживал отношения с одним из валломброзанцев, отцом Марко. В тот момент Игнацио искал утешения и поддержки, ибо здоровье Мадлен подтачивал недуг.
Игнацио рос смышлёным мальчиком и всё более замечал своё внешне сходство с египетским купцом Эль-Кефом, любовником матери. Мадлен старалась лишний раз не распространяться о своих отношениях с иноверцем, но все в порту знали: богатый купец обожает красавицу Мадлен и каждый раз привозит ей дорогие подарки. Единственное, что вызвало сомнение у валенсийцев, посещавших таверну, так это происхождение Игнацио. Они и предположить не могли, что его настоящий отец и есть тот самый египтянин.
