– Мама… мама…
– Я здесь, мой мальчик, – тотчас отозвалась Исидора. – Не бойся, моя радость, это всего лишь гром…
– А почему такой сильный? – не уминался Бернар.
– Не знаю, моё сокровище, – ответила Исидора, подсела к сыну и обняла его. – Вероятно, на небесах нет согласия…
– Ты хочешь сказать мамочка, что Всевышний прогневался на нас?.. И ниспослал гром…
Исидора улыбнулась и погладила мальчика по голове.
– Спи… Хочешь я прилягу рядом с тобой?
Бернар тут же подвинулся, освобождая место для матери.
– Расскажи мне историю про храброго рыцаря. И тогда я сразу засну, – пообещал он.
– Хорошо… Слушай и засыпай.
* * *
Несмотря на непогоду на дозорных башнях стояли стражники, в крытых деревянных галереях, что располагались на крепостных стенах, были выставлены посты. Но стоило стихии усилиться, как доблестные воины струхнули, ибо все как один боялись грозы, ниспосланной Всевышним за грехи человеческие.
Первыми свои посты покинули стражники, что несли дозор на башнях. Они не стали возвращаться в стражницкую, ибо знали – гнева хозяина им не миновать. Они попросту спустились по винтовой лестнице вглубь башни и расположились на небольшой каменной площадке, что находилась примерно на уровне крепостной стены, и, отхлебнув из кувшина вина для храбрости, стали пережидать стихию. Вскоре к ним присоединились собратья с галерей.
После последнего раската грома и удара молнии рядом с одной из башен, такого что под ногами стражей пол пошатнулся, они ринулись в стражницкую, буквально сбивая друг друга с ног.
Один из них невольно выглянул из бойницы, пытаясь понять: будет ли иметь продолжение стихия или нет? Доблестный страж потерял дар речи – в высоты башни отчётливо виднелись бесчисленные жёлтые огоньки, они приближались к замку со стороны леса и окружали его.
Страж осенил себя крестным знамением.
– Господи Всевышний и ты Матерь Божия, помогите мне… Что это? Проделки нечистого?..
Страж испугался и начал спускаться по винтовой лестнице, дабы укрыться в стражницкой. Но вдруг нога у него подвернулась, и он рухнул вниз. Но никто не пришёл ему на помощь, ибо шум ливня и раскаты грома заглушили его крик.
… После того, как Шарль проводил Сконци в приготовленные для него покои, он направился в стражницкую. У графа возникли опасения, что замковая стража могла из страха перед стихией пренебречь своими обязанностями.
Шарль резко отворил дверь в стражницкую – и что же он увидел! Его люди, которым вменялась охрана замка, пережидали в ней разбушевавшуюся стихию.
– Ага! Вот значит, как вы несёте службу! – в гневе возопил граф.
Перепуганные появлением хозяина стражники, рухнули на колени и наперебой начали причитать.
– Молчать!!! – взревел Шарль. – Ничего не желаю слушать! Трусы! Вы что грозы испугались?
Те виновато закивали…
В довершении столь печальной сцены, дверь широко распахнулась, и в неё буквально на четвереньках вполз стражник.
– А вот и ещё один мерзавец! Явился! – с негодованием констатировал граф, но тут же заметил, что подчинённый, вошедший столь необычным образом, весь перепачкан кровью. – Что случилось? На тебя напали?
Шарль бросился к нему на помощь.
– В-ваше сиятельство… У-умоляю, не гневайтесь на меня… Я упал с лестницы… Н-но там, там… – задыхаясь, пытался сообщить стражник.
– Что там? Говори! – терял терпение Шарль.
– Огни… Маленькие… Они повсюду… Они движутся из леса… – пролепетал искалеченный стражник. И словно в подтверждение его слов раздался леденящий душу волчий вой. Стражники оцепенели, не в силах даже перекреститься.
– Это они… они… Они повсюду… – лепетал несчастный.
Шарль увидел неподдельный страх на лицах своих подчинённых, понимая, что следует их приободрить и хоть как-то поднять боевой дух, предложил:
– Кто хочет вместе со мной поохотиться на волков?! За каждого убитого зверя даю по серебряному су!
Стражники оживились. Серебряный су – огромные деньги!
– Так что? Будете трястись здесь от страха? – поинтересовался Шарль.
– Нет, нет, господин! – засуетились стражники и тотчас вооружились кто арбалетами, кто луками, всем своим видом показывая, что они готовы сразить сколь угодно волков.
– Тогда вперёд, на стены замка! – воскликнул Шарль, вооружившись первым попавшимся мечом из арсенала.
Не успел граф и его люди покинуть стражницкую, как стены замка содрогнулись, послышался грохот, словно от низвергающихся с высоты камней. Шарль замер, не понимая, что происходит. Стражники вовсе побелели от страха, не в силах произнести ни слова.
– Нападение на замок!!! За мной!!! – проревел граф, увлекая за собой людей.
Очнувшиеся стражники последовали за своим господином.
Шарль, сжимая в руке обнажённый меч, подобно вихрю, промчался по сумрачным переходам, достигнув винтовой лестницы, ведущей на одну из галерей, расположенной на восточной стене замка. В считанные минуты он поднялся наверх и попытался оценить обстановку. Ночная мгла плотно окутала замок и все окрестности. Увы, что-либо различить в такой темноте не представлялось возможным. Шарль отчётливо ощутил запах пороха…
Наконец, послышался топот многочисленных ног, бряцание лат и оружия – стражники поднялись на стену, некоторые из них предусмотрительно захватили факелы.
– Огня! Огня! – приказал Шарль, выхватил факел у одного из стражей, и попытался при скудных отблесках света различить, что происходит у стен замка. К своему вящему удивлению он не увидел ни вражеских отрядов, ни бомбард
[21]
, ни бивачных огней, а лишь множество светящихся огоньков, которые буквально окружали Аржиньи.
– Что это? Волки?! – удивился граф. – Жуткое зрелище… Но почему они покинули лес и устремились сюда?
И тут всполох молнии озарил замок…
– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! – в ужасе закричал командир стражи.
Шарль резко обернулся.
– Что ещё?
Командир стражи, не выпуская из рук факела, указал графу в направлении восточной сторожевой башни, или как её называли – Малышки, потому как она была не высокой, едва возвышаясь над замковой стеной примерно на два туаза. В ней хранились запасы пороха для ручных итальянских бомбард, фальконетов и аркебуз. Граф закупил их вместо традиционных аркбаллист
[22]
, луков и арбалетов, дабы укрепить оборону замка на случай ведения боевых действий с неприятелем. Под неприятелем де Аржиньи подразумевал, прежде всего, испанцев, в частности архиепископа Ледесму.
