— Кстати, — продолжала Элеонора, — мне самой
завтра придется уехать около семи, на телевидении буду выступать, в программе
«Добрый день», позвали в качестве гостя, этакого экзотического фрукта. Хотят
всем показать: глядите, инвалид, а голова на месте.
— Зря вы так!
— Ерунда, — хмыкнула Нора, — я согласилась
только потому, что хочу всем сказать: «Ребята, если врачи пообещали, что вы
обязательно помрете в ближайшее время, не верьте им! Не отчаивайтесь, боритесь!
Никогда не сдавайтесь! Нет ног, есть руки, нет рук — есть голова».
Я смотрел на ее раскрасневшееся лицо и блестевшие глаза.
Ей-богу, люди, подобные Норе, достойны не только уважения, но и искреннего
восхищения. Уж не знаю, как бы я проявил себя, оказавшись спинальным больным.
Вполне вероятно, что мог впасть в жесточайшую депрессию. Нет, у нее потрясающе
сильный характер.
— Поэтому сейчас слушай, что будешь делать
завтра, — велела Нора, — ну-ка зайди на секундочку в кабинет. Дам
задание, и будешь свободен.
Я пошел за ней.
— На, — сказала Нора, протягивая мне пакет.
— Что это? — поинтересовался я, заглядывая внутрь.
— Дурацкий свитер, в котором была Рита в момент смерти,
и ее фотография.
— Зачем?
— Ты найдешь ларек, где Маргоша приобрела кофту.
— Каким же образом я это сделаю?
— Просто, — пожала плечом Нора, — будешь ходить
и спрашивать.
— Но, — попробовал я вразумить хозяйку, — это
невозможно!
— Почему?
— Вы представляете, сколько в Москве торговых точек?
Мне жизни не хватит обойти даже половину.
— У нас больше нет никаких ниточек, — тихо сказала
Нора, — все погибли, вернее, всех убили.
— Кого?
— Настю Королеву, Наташу Потапову и этого, Анатолия.
— Ну ведь Настя утонула пьяная, Наташа погибла от
тромба, Толя вколол себе слишком большую дозу героина…
— Ага, — кивнула Элеонора, — а Маргоша не
воспользовалась подземным переходом и стала жертвой вульгарного дорожного
происшествия. И тебе не кажется странным, что все, кто был в тот злосчастный
день дома у Насти, умерли?
— Но их смерть выглядит естественной!
— Именно выглядит, — вскипела Нора, — причем
только на первый взгляд, и то, если смотрящий — клинический идиот. Поэтому ты
завтра с раннего утра начнешь обходить палатки. В приличные магазины не суйся,
там такой дрянью не торгуют. В первую очередь прочеши подземный переход около
нашей станции метро, затем возле Ритиного института, потом возле дома Насти.
Думаю, на завтра хватит. Придумай версию, почему ищешь девушку, только не
сболтни, что она умерла. Испугаются и ничего не скажут, ясно?
Я кивнул. Куда уж ясней! А еще понятно, что завтрашний день
будет ужасным.
— Ладно, — смилостивилась Нора, — ступай,
поешь спокойно, отдохни и не куксись.
Я не успел дойти до двери, как она произнесла:
— Ваня!
Я обернулся:
— Что?
— Никогда не сдавайся, — улыбнулась Нора, —
слышишь, никогда! Даже если все обстоятельства, весь мир против тебя! Никогда
не сдавайся!
Глава 10
К Николетте я прибыл в полдевятого, за что мигом получил
сердитое замечание:
— Ну сколько можно тебя ждать?
— Дорога как стекло, — попытался я оправдаться.
Но маменька разозлилась еще больше:
— Выехал бы пораньше и не опоздал бы! Вава, ты опять не
погладил брюки!
— Забыл.
— Просто невозможно, — бубнила Николетта, —
отвратительно. Конфеты купил?
— Вот, — протянул я ей коробку.
— Отдашь Люси.
— Кому?
— Люси, — повысила тон маменька, — скажи мне
спасибо.
— За что?
— О боже, — взметнула Николетта ко лбу тонкие
руки, — сейчас мигрень начнется! Затем, дурья башка, что ты должен за ней
ухаживать, а она вчера обронила, что обожает курагу в шоколаде. Видишь, как
здорово получилось, девушка случайно сказала о любимых конфетах, а ты сегодня
явился с коробочкой под мышкой, очень элегантно. Уж поверь, женщинам такое
внимание по душе.
— По-моему, ей следует избегать сладкого, —
заметил я, причесываясь у зеркала.
— Не умничай, — покраснела Николетта и втолкнула
меня в комнату.
Сегодня в двадцатиметровом пространстве клубилась целая
толпа, поедавшая пирожные. Я скользнул взглядом по присутствующим. Хоть бы одно
приятное лицо! Слава богу, возле буфета стоит Водовозов.
Перецеловав по дороге кучу надушенных дамских ручек, я
добрался до профессора.
— Ваняша, — обрадовался тот, — заложник
материнской любви. Пожинаешь плоды отцовского воспитания? Ей-богу, поверь
старику, гаркни как-нибудь на Николетту громовым голосом, она мигом присмиреет.
— У меня не получается кричать, — улыбнулся
я, — голос мигом срывается.
— Знаешь, дружок, ты копия Павла, — вздохнул
профессор, — тот так же отвечал, и вот результат. Николетта…
— Что такое? — осведомилась маменька, появляясь
около нас. — Ты опять мной недоволен? Что — Николетта?
— Лев Яковлевич хотел сказать, как ты сегодня прекрасно
выглядишь. — Я решил прийти на помощь профессору.
— Как бы не так, — фыркнула маменька, — на
коробку. Отдай немедленно Люси.
Понимая, что сопротивление бесполезно, я поискал глазами
кандидатку в жены и, обнаружив девушку в самом углу, на софе, или, более
правильно, козетке, двинулся к ней.
Козетка — это такая штука, вроде маломерного диванчика, куда
с трудом могут втиснуться трое тощих или двое полных людей.
— Вы сегодня очаровательны, — улыбнулся я, —
вот, держите.
— Что это? — спросила девушка.
— Ваши любимые конфеты, — пояснил я, —
хотите, открою?
— Курага в шоколаде?
— Она самая.
— Ой, ни в коем случае!
— Почему?
