— Кажется, да, — отвечал Гарион, морщась от
напряжения. — Это как если ты бросаешь камень во что-то, а он отскакивает
от чего-то другого и летит куда ты вовсе не хотел — как когда-то Дорун швырнул
камнем в ворону, а камень отскочил от ветки и разбил Фолдору окно?
— Именно так, — поздравил его голос. — До
этого момента существовала только одна возможность — первоначальная. И вдруг их
стало две. Давай сделаем еще один шаг. Если б Дорун — или ты — очень быстро
кинул другой камень и попал бы в первый прежде, чем тот долетел до Фолдорова
окна, возможно, первый камень попал бы таки в ворону.
— Возможно, — с сомнением отвечал Гарион. —
Только Дорун вовсе не так хорошо кидался камнями.
— Я умею это гораздо лучше Доруна, — сказал
голос. — Собственно, ради этого я и возник. В некотором роде ты — камень,
который я кинул. Если ты попадешь в тот, другой камень, ты развернешь его и
направишь туда, куда ему было изначально назначено лететь.
— А если нет?
— Фолдорово окно разобьется.
Нагая женщина с отрубленными руками и торчащим из груди
мечом вдруг возникла прямо перед Гарионом. Она визжала и стонала, обрубки рук
брызгали кровью ему в лицо. Гарион протянул руку стереть кровь, но лицо его
было сухим. Не видя призрака, лошадь прошла сквозь него.
— Мы должны вернуть события в правильное русло, —
продолжал голос. — Некое действие, которое ты должен будешь
совершить, — ключ ко всему. Долгое время то, что должно было случиться, и
то, что случалось на самом деле, шло в разных направлениях. Теперь они снова
начинают сходиться. Точка, где они сойдутся, это та точка, в которой тебе
придется действовать. Если это тебе удастся, все выправится; если нет — все
по-прежнему будет идти не так, и цель, ради которой возникла Вселенная,
достигнута не будет.
— Как давно это началось?
— Еще до сотворения мира. Даже до богов.
— Удастся ли это мне? — спросил Гарион.
— Не знаю, — отвечал голос. — Я знаю, чему
надлежит быть, а не то, что будет. Тебе надо понять кое-что еще. Когда
произошла ошибка, она породила две разные линии возможного, и каждая из этих
линий имеет свою конечную цель. Иметь цель — значит её осознавать Говоря
попросту, я — сознание первоначальной цели Вселенной.
— Только теперь есть другое? — предположил
Гарион. — Другое сознание, я хотел сказать — связанное с другой линией
возможного?
— Ты даже сообразительней, чем я думал.
— А не захочет ли оно, чтобы все по-прежнему шло
неправильно?
— Боюсь, что захочет. Тут мы подходим к важному месту.
Точка во времени, когда все решится, очень близка, и ты должен быть готов.
— Почему я? — спросил Гарион, отбрасывая
отрубленную руку, пытавшуюся схватить его за горло. — Не может кто-нибудь
другой это сделать?
— Нет, — сказал ему голос. — Это происходит
не так. Вселенная ждала тебя миллионы лет — больше, чем ты можешь даже
вообразить. Ты несся к этому событию с начала времен — ты один. Только ты
можешь сделать то, что надлежит сделать, и это самое важное из того, что
когда-либо произойдет, — не только в нашем мире, но и во всех мирах во
Вселенной. Есть народы, населяющие миры столь отдаленные, что свет их солнц не
достигает этого мира, и они исчезнут, если ты не выполнишь свое предназначение.
Они никогда не узнают и не поблагодарят тебя, но от тебя зависит все их
существование. Другая линия возможного ведет к полному хаосу и разрушению, но
мы с тобой ведем к иному.
— К чему?
— Если тебе удастся совершить что надо, ты доживешь до
этого времени и увидишь сам.
— Хорошо, — сказал Гарион. — Что мне надо
делать — я хочу сказать, сейчас?
— Ты обладаешь огромной силой. Она дана тебе для того,
чтобы ты смог совершить намеченное, но ты должен научиться ею владеть. Белгарат
и Полгара стараются тебе в этом помочь, так что перестань им противиться. Ты
должен быть готов, когда придет время, а оно гораздо ближе, чем ты думаешь.
Обезглавленная фигура стояла на дороге, держа в правой руке
отрубленную голову. При приближении Гариона она приподняла свою ужасную ношу, и
перекошенный рот разразился ругательствами.
Проехав сквозь призрак, Гарион вновь попытался заговорить с
тем, кто находился внутри его сознания, но не нашел его там.
Дорога миновала развалившееся каменное строение. На
поваленных камнях теснились призраки, словами и жестами завлекая путников.
— Чересчур много женщин, — спокойно заметила тетя
Пол.
— Это было их национальной особенностью, — отвечал
ей Волк. — На одного мальчика у них рождалось восемь девочек. Из за этого
им пришлось внести некоторые необходимые поправки в отношения между полами.
— Полагаю, ты находил это занятным, — сухо
заметила она.
— Мараги смотрели на многое не совсем так, как другие
народы. Брак никогда не пользовался у них большим уважением. В некоторых
отношениях они были весьма свободны.
— Это так называется?
— Постарайся не быть такой узколобой, Пол. Общество
существовало; только это и важно.
— Не только это, отец, — сказала она. — Как
насчет их каннибализма?
— Это была ошибка. Кто-то неправильно понял отрывок из
их священных текстов, и все. Они делали это из чувства религиозного долга, не
по влечению. В целом мараги мне нравились. Они были благородны, дружелюбны и
честны друг с другом. Они любили жизнь. Если б не золото, они бы, вероятно,
преодолели это в себе.
Гарион совсем забыл про золото. Когда они переезжали ручей,
он посмотрел на сверкающую воду и увидел маслянисто-желтые искорки, вспыхивающие
меж гальки на дне.
Призрак нагой женщины вдруг появился прямо перед ним.
— Не правда ли, я прекрасна? — лукаво спросила
она, потом взялась руками за края резаной раны на животе, потянула и вывалила
кишки на берег ручья.
Гарион подавился и стиснул зубы.
— Не думай о золоте! — резко сказал голос в его
мозгу. — Призраки завладевают тобой через твою алчность. Если ты будешь
думать о золоте, то сойдешь с ума.
Они ехали дальше. Гарион старался выкинуть из головы мысли о
золоте.
Господин Волк тем не менее как раз говорил о нем.
— В золоте-то и была главная беда. Оно привлекало самых
дурных людей — в данном случае толнедрийцев.
