— Наша история — очень древняя, — продолжал Горим
неумолимо. — Хотите послушать?
Попавшаяся на собственный крючок, Се'Недра только беспомощно
кивнула.
И Горим начал:
— «В начале дней, когда своевольные боги соткали наш
мир из тьмы, в тиши небес обитал дух по имени Ал…»
В полном отчаянии Се'Недра поняла, что он намеревается
пересказать ей всю книгу. Однако, когда первая досада прошла, она почувствовала
в словах Горима странное очарование. Даже себе она не призналась бы в том, как
тронул её призыв Горима к бесчувственному духу, явившемуся ему на Пролге. Что
это был за человек, посмевший обвинять бога?
Слушая, она уголком глаза увидела какое-то сияние. Она
скосила глаза что-то светилось в массивной стене, однако иначе, чем свисающие с
потолка хрустальные шары.
— «… Тогда возрадовался Горим, — продолжал
старик, — и нарек то высокое место Пролгой, что значит Святое Место. И
покинул он Пролгу, и вернулся…»
— Яа! Гарах тек, Горим! — Голос, произнесший эти
слова, был исполнен возмущения.
Се'Недра оглянулась, чтобы взглянуть на вошедшего. Как все
алгосы, он был мал ростом, однако казался почти уродом из-за непропорционально
широких плеч. Нечесаные бесцветные волосы торчали в разные стороны. Его кожаная
куртка с капюшоном была заляпана грязью, большие черные глаза горели
фанатизмом. За спиной толпились человек пятнадцать алгосов. Они всем своим
видом выражали возмущение. Фанатик в кожаной куртке продолжал изливать гневную
хулу. Горим нахмурился, но стойко выслушивал нападки. Подождав, пока фанатик
остановился перевести дыхание, старец обернулся к Белгарату.
— Это Релг, — сказал он извиняющимся
голосом. — Теперь ты видишь, о чем я говорил. Убедить его в чем-нибудь
просто невозможно.
— Зачем он нам сдался? — спросил Бэйрек, явно
раздраженный поведением вошедшего. — Он даже не знает цивилизованного
языка.
Релг сверкнул на него глазами.
— Я знаю твое наречие, чужак, — произнес он с
неописуемым презрением, — но предпочитаю не осквернять священные пещеры
его нечистым звучанием. — Он опять повернулся к Гориму. — Кто дал
тебе право говорить слова священной книги иноверцам?
Мягкие глаза Горима стали немного жестче.
— Я думаю, этого довольно, Релг, — твердо сказал
он. — Какую чушь ты внушаешь в дальних галереях этим простакам — твое
дело, но что ты говоришь в моем доме — мое. Я по-прежнему Горим — король
алгосов и не обязан отвечать тебе. — Он посмотрел на возмущенные лица тех,
кто пришел с ревнителем. — Это не общее собрание, — сказал он
Релгу. — Сюда призвали тебя, а не их.
— Они пришли проследить, чтобы ты не причинил мне
вреда, — упрямо отвечал Релг. — Я говорил правду о тебе, а власть
имущие боятся правды.
— Релг, — сказал Горим ледяным тоном, — ты
даже вообразить себе не можешь, сколь безразлично мне все, что ты обо мне
говоришь. Отошли их — или мне отослать?
— Они тебя не послушают, — фыркнул Релг. —
Они подчиняются мне.
Глаза Горима сузились. Он встал. Потом он заговорил с
приспешниками Релга на алгосском. Се'Недра не понимала слов, да это было и не
нужно. Она тут же узнала повелительный тон, какой никак не ожидала услышать из
уст благообразного Горима. Даже её отец не посмел бы так говорить.
Люди за спиной Горима опасливо переглянулись и попятились.
Горим отрывисто бросил последний приказ. Приспешники Релга обратились в
бегство.
Лицо фанатика исказилось гримасой гнева. На мгновение
показалось, что он прикажет им остаться, но в последнюю секунду он передумал.
— Ты слишком далеко зашел, Горим, — сказал он
угрожающе. — Эту власть нельзя тратить по пустякам.
— Власть эта — моя, Релг, — отвечал Горим, —
и я решаю, когда ею воспользоваться. Ты вздумал противостоять мне на почве
вероучения, и я должен был напомнить твоим приспешникам — и тебе, — кто я
такой.
— Зачем ты призвал меня сюда? — спросил
Релг. — Присутствие этих иноверцев оскверняет мою чистоту.
— Мне нужна твоя помощь, Релг, — отвечал ему
Горим. — Эти чужестранцы готовятся к сражению с древним врагом, самым
окаянным из всех. Судьба мира зависит от успеха их предприятия, и ты должен им
помочь.
— Что мне мир? — Голос Релга был исполнен
презрения. — И что мне увечный Торак? Ал хранит меня. Я нужен ему здесь и
не выйду из священных пещер, чтобы осквернить себя обществом бесстыдных
иноверцев и чудовищ.
— Весь мир будет осквернен, если Торак воцарится в
нем, — сказал Белгарат. — А если мы проиграем, Торак воцарится.
— Но не в Алголанде, — возразил Релг.
— Мало ты его знаешь, — прошептала Полгара.
— Я не выйду из пещер, — упорствовал Релг. —
Близится рождение дитяти, и я избран, дабы явить его алгосам и наставлять,
доколе он станет Горимом.
— Очень интересно, — сухо заметил Горим. — И
кто же сообщил тебе о твоем избранничестве?
— Ал говорил со мной, — объявил Релг.
— Странно. Обыкновенно пещеры вторят голосу Ала. Все
алгосы слышали бы его.
— Он говорил в моем сердце, — быстро ответил Релг.
— Как-то непохоже на него, — кротко сказал Горим.
— Все это несущественно, — вмешался
Белгарат. — Я предпочел бы, чтобы ты пришел к нам добровольно, Релг,
однако волей или неволей ты к нам присоединишься. Так повелевает сила, в
сравнении с которой мы все — ничто. Можешь спорить и отнекиваться, но когда мы
выйдем отсюда, ты пойдешь с нами.
Релг брызнул слюной.
— Никогда! Я останусь здесь, чтобы служить Алу и
дитяти, которое станет Горимом Алголанда. А если вы попытаетесь меня принудить,
этого не допустят мои последователи.
— Зачем тебе этот слепой крот, Белгарат? — спросил
Бэйрек. — Он будет нам только лишней помехой. Я заметил: те, кто
беспрестанно кичатся своей святостью, оказываются очень плохими спутниками. И
что он может сделать такого, чего не мог бы я?
Релг уничижительно глянул на рыжебородого гиганта.
— Большие люди, которые широко раскрывают рот, редко
бывают умны, — сказал он. — Смотри внимательно, волосатый. — Он
подошел к стене. — Это ты можешь? — спросил он и медленно погрузил руку
в стену, как если бы это была вода.
