Часть 4
Глава 19
Несколько дней они шли в темноте. Тусклый светильник,
который нес Релг, не освещал дорогу, а только служил ориентиром, за которым
приходилось следовать. Темнота давила на Гариона, он то и дело спотыкался на
неровном полу и одну руку все время держал вытянутой, чтобы не налететь головой
на невидимый камень. Дело было не только в пахнущей затхлостью темноте. Он
чувствовал, что гора всем своим весом давит на него сверху и с боков. Юноше
казалось, что он замкнут, замурован в сплошном камне. Он постоянно боролся с
подступающей паникой и часто сжимал зубы, чтобы не закричать.
Казалось, та извилистая дорога, которой вел их Релг,
представляет собой бессмысленное блуждание. У одной развилки он сворачивал
налево, у другой направо, но всегда с уверенностью. Они шли по темным пещерам,
хранившим воспоминания о былых звуках и бесконечным эхом вторившим прошлому.
Единственное, что спасало Гариона от паники, это уверенность Релга.
Б одном месте ревнитель остановился.
— Что случилось? — резко спросил Силк. В голосе
его звучала та самая нарастающая паника, которую ощущал в себе сам Гарион.
— Здесь я должен прикрыть себе лицо, — ответил
Релг.
На нем были очень странная кольчуга, составленная из
заходящих одна на другую металлических пластинок, подпоясанная на талии, и
плотный капюшон, который оставлял открытым только лицо. На поясе у него висел
тяжелый изогнутый нож, один вид которого леденил Гариону кровь Релг вытащил
из-под кольчуги кусок материи и закрыл им лицо.
— Зачем это вы? — спросил Дерник.
— В следующей пещере выходит на поверхность кварцевая
жила, — сказал ему Релг. — Она отражает солнечный свет, который
проникает сверху. Блеск очень яркий.
— Как вы будете с завязанными глазами показывать
путь? — заволновался Силк.
— Материя не очень плотная. Я отлично вижу сквозь неё.
Идем.
Они обошли угол галереи, и Гарион увидел впереди свет. Он
насилу сдержался, чтобы не броситься к нему бегом. Они шли вперед; лошади,
которых вел за собой Хеттар, звонко стучали копытами по каменному полу. Пещера
была очень большая, вся лучащаяся мерцающим хрустальным светом. Кварцевая жила,
освещавшая пещеру, шла по потолку. Оттуда же свисали огромные каменные
сосульки, другие поднимались с полу навстречу им. Посреди пещеры было небольшое
озерцо, и по нему расходились круги от крошечного водопадика в дальнем конце.
Вода журчала, как маленький серебряный колокольчик, и звук этот эхом отдавался
от стен, сливаясь с эхом от еле слышного пения алгосов далеко позади.
Многоцветие пещеры ослепило Гариона. Кристаллы горного хрусталя разлагали свет
на радужные цвета, сиявшие по всей пещере. Гарион вдруг поймал себя на
несуразной мысли, что хотел бы показать эту изумительную пещеру Се'Недре.
— Быстрее, — торопил их Релг, прикрывая ладонью и
без того завязанные глаза.
— Почему бы нам не сделать здесь привал? —
предложил Бэйрек. — Нам уже пора отдохнуть, а место замечательное.
— Худшее место в пещерах, — сказал Релг. —
Поторопимся.
— Может, тебе и нравится темнота, — сказал
Бэйрек, — но мы все её не любим. — Он оглядел пещеру.
— Закрой глаза, глупец, — приказал Релг.
— Мне не нравится твой тон, дружище.
— Иначе ты ослепнешь, как только мы отсюда выйдем.
Твоим глазам понадобилось два дня, чтобы привыкнуть к темноте. Если ты
останешься здесь надолго, то потеряешь зрение.
Бэйрек секунду пристально глядел на алгоса, потом фыркнул и
кивнул.
— Извини, — сказал он, — я не понял. —
Он протянул руку, чтобы примирительно хлопнуть Релга по плечу.
— Не трогай меня! — отпрянул Релг.
— В чем дело?
— Не трогай меня — никогда. — Релг торопливо
прошел вперед.
— Что это с ним? — спросил Бэйрек.
— Он не хочет, чтобы ты его осквернял, — объяснил
Белгарат.
— Осквернял его? Осквернял?
— Он очень печется о своей чистоте. Ему кажется, что
любое прикосновение его пачкает.
— Пачкает? Да он грязен, как свинья.
— Это другая грязь. Идем.
Бэйрек поплелся в конце, бормоча и брызгая слюной от обиды.
Они вошли в еще одну темную галерею, и Гарион с тоской
обернулся на светящуюся пещеру позади. Они зашли за угол — свет погас.
В этой бормочущей тьме невозможно было сохранять счет
времени. Они шли и шли, спотыкаясь, иногда останавливались, чтобы поесть и
поспать, однако сновидения Гариона посещали тревожные — ему снилось, что гора
рушится на него. Он уже не надеялся снова увидеть небо, когда щеки его вдруг коснулось
легкое дуновение ветерка. Насколько он мог судить, прошло шесть дней с тех пор,
как они покинули тускло освещенные пещеры алгосов и вступили в царство вечной
ночи. Сначала он подумал, что теплое дуновение ему померещилось, потом уловил
запах листьев и цветов и понял, что где-то впереди выход.
Теплое дуновение ощущалось все явственнее, запах травы
наполнил галерею. Они шли вверх, тьма понемногу рассеивалась. Казалось, они
идут от вечной ночи к первому в истории мира утру. Лошади, которые понуро
плелись в конце процессии, учуяли свежий воздух и оживились Релг, напротив, шел
все медленнее и медленнее. Наконец он совсем остановился. Его кольчуга звенела:
он дрожал, собирая силы перед тем, что ждало его впереди. Он снова замотал лицо
тряпицей, лихорадочно, почти умоляюще бормоча что-то по-алгосски. Прикрыв лицо,
он двинулся вперед, волоча ноги.
Вот наконец вспыхнул и долгожданный свет. Выход из пещеры
был неровным, заросшим кустарником. Звонко застучав копытцами, жеребенок,
несмотря на сдерживающий окрик Хеттара, выскочил вперед и вырвался наружу.
Белгарат почесал ус и прищурился вслед малышу.
— Когда мы разделимся, тебе лучше взять жеребенка и его
мать с собой, сказал он Хеттару. — Он несколько несерьезен, а Ктол Мергос
— очень серьезное место.
Хеттар кивнул.
— Я не могу, — вдруг объявил Релг, поворачиваясь
спиной к свету и прижимаясь к стене. — Я не могу.
— Конечно, ты можешь, — сказала тетя Пол
успокаивающе. — Мы выйдем медленно, так что ты будешь привыкать
потихоньку.
— Не прикасайся ко мне, — сказал Релг, как в
забытьи.
— Мы с ним еще наплачемся, — буркнул Бэйрек.
