— Нам Дозволено видеть лишь малую часть Ктол Мергоса.
Он простирается на многие тысячи лиг к югу, и там есть города, которых не видел
ни один чужестранец. Мы даже не знаем их названий. Здесь, на севере, мерги
ведут искусную игру, чтобы скрыть от нас подлинный Ктол Мергос.
— Значит, ты мыслишь, что война разразится вскорости?
— Может, на следующее лето, — ответил
Белгарат, — может быть, через лето.
— Будем ли мы готовы? — спросил Бэйрек.
— Постараемся.
Тетя Пол вскрикнула, словно увидела что-то омерзительное.
— Что случилось? — быстро спросил Гарион.
— Стервятники, — сказала она. — Гнусные
создания.
Гарион увидел чуть в стороне от дороги с десяток больших
крупных птиц. Они хлопали крыльями и наскакивали друг на друга, ссорясь из-за
чего-то, с дороги невидимого.
— Что они там клюют? — удивился Дерник. — Я
не видел никакого зверья с тех пор, как мы поднялись на обрыв.
— Лошадь, наверное. Или человека, — сказал
Силк. — Больше тут ничего нет.
— Неужели человек остался не погребенным? —
спросил кузнец.
— Только отчасти, — сказал Силк. — Иногда
какие-нибудь разбойники решают поживиться на караванном пути. Мерги оставляют
им вдоволь времени поразмыслить, как они были неправы.
Дерник посмотрел на него вопросительно.
— Мерги ловят их, — объяснил Силк, —
закапывают по шею в землю и оставляют. Стервятники поняли, что человек в таком
положении беспомощен. Иногда они так торопятся, что приступают к трапезе, не
дожидаясь, пока он умрет.
— С разбойниками иначе нельзя, — сказал Бэйрек
почти одобрительно. — Даже мерги могут иногда придумать что-нибудь
дельное.
— К несчастью, мерги считают разбойником всякого, кто
не находится на самой дороге.
Стервятники нагло продолжали свой ужасный пир, не обращая
внимания на отряд, который проехал не более чем в двадцати шагах. Крылья и тела
их скрывали от путников то, что они ели. Гарион был благодарен за это. Что бы
они ни ели, оно казалось не очень большим.
— На ночлег надо будет остановиться у самой
дороги, — сказал Дерник, с содроганием отворачиваясь от стервятников.
— Мысль замечательная, Дерник, — сказал Силк.
Толнедриец не солгал, когда рассказывал об импровизированной
ярмарке рядом с мергской подставой. На третий день после полудня они выехали на
возвышенность и увидели сбоку от дороги скопище палаток и каменное строение
посреди. Издалека палатки казались совсем маленькими, но видно было, как
хлопает материя на ледяном ветру.
— И что ты думаешь? — спросил Силк Белгарата.
— Уже поздно, — отвечал старик. — Нам все
равно надо где-то заночевать, и, если мы не остановимся здесь, это будет
выглядеть подозрительно.
Силк кивнул.
— Надо бы как-то спрятать Релга, — продолжал
Белгарат. — Никто не поверит, что мы обычные купцы, если увидит с нами
алгоса.
Силк задумался.
— Завернем его в одеяло, — предложил он. —
Скажем всем, что он болен. Люди избегают больных. Белгарат кивнул.
— Ты можешь притвориться больным? — спросил он
Релга.
— Я болен, — ответил алгос, явно не шутя. —
Неужели здесь всегда холодно? — Он чихнул.
Тетя Пол подъехала ближе и потянулась рукой к его лбу.
— Не трогай меня, — машинально отпрянул Релг.
— Прекрати. — Она коснулась его лба и посмотрела
пристально. — Он сильно простужен, отец, — объявила она. — Как
только мы устроимся на ночь, я приготовлю ему лекарство. Почему ты мне не
сказал? — спросила она фанатика.
— Я стерплю все, что ниспосылает мне Ал, — объявил
тот. — Это кара за мои грехи.
— Никакая это не кара, — сказала она
решительно, — и грехи здесь ни при чем. Это простуда — и ничего больше.
— Я умру? — спокойно спросил Релг.
— Конечно, нет. Ты что, никогда не простужался?
— Нет, я вообще никогда не болел.
— Ну, больше тебе этого не удастся, —
легкомысленно заметил Силк, вытаскивая из тюка одеяло и протягивая
Релгу. — Завернись в него и накинь на голову. Постарайся сделать вид,
будто страдаешь.
— Я страдаю, — сказал Релг, разражаясь кашлем.
— Но ты должен показывать, что страдаешь, — сказал
Силк. — Думай о грехе у тебя сразу станет несчастный вид.
— Я все время думаю о грехе, — отвечал Релг сквозь
кашель.
— Знаю, — сказал Силк, — думай еще настойчивее.
Они поехали вниз к палаткам. Сухой ледяной ветер хлестал по
лицам. Между палатками виднелось всего несколько торговцев, и те торопливо
шагали по своим делам.
— Я думаю, сперва мы должны остановиться перед
подставой, — сказал Силк, указывая на приземистое каменное
строение. — Это будет выглядеть наиболее естественно. Доверьте мне вести
дела.
— Силк, ты, шелудивый драснийский воришка! —
прогремел хриплый голос из ближайшего шатра.
Глаза Силка расширились, потом он ухмыльнулся.
— Узнаю хрюканье знакомой недракской свиньи, —
сказал он достаточно громко, чтобы человек в шатре услышал.
Поджарый недрак в длинном, до пят, черном войлочном кафтане
с поясом и в ладной меховой шапочке вышел из палатки. У него были жесткие
черные волосы и реденькая бородка. Глаза, раскосые, как у всех недраков,
лучились осторожным дружелюбием, так непохожим на мертвенную пустоту мергских
очей.
Неужели они еще не поймали тебя, Силк? — осведомился он
сипло. — Я думал, с тебя давно спустили шкуру.
— Пьян, как обычно. — Губы Силка скривились в
ухмылке. — Давно в запое, Ярблек?
Кто считает? — Недрак рассмеялся, слегка
покачиваясь. — Что ты делаешь в Ктол Мергосе, Силк? Я думал, твоему
толстому королю ты нужен в Гар Ог Недраке.
— Я стал немножко слишком знаменит на улицах Яр
Недрака, — сказал Силк, до такой степени, что меня стали избегать.
