— Галерея, которая куда-нибудь ведет, ощущается
по-иному. Та, мимо которой мы только что прошли, оканчивается тупиком примерно
в ста ярдах отсюда.
Бэйрек недоверчиво фыркнул.
Они подошли к следующей отвесной стене, и Релг остановился,
вглядываясь в темноту.
— Высоко? — спросил Дерник.
— Футов тридцать Я сделаю углубления, чтобы вы могли
вскарабкаться. — Релг встал на колени и медленно вдавил руку в камень,
потом напряг плечи и стал её поворачивать Камень затрещал, словно что-то внутри
взорвалось; когда Релг вытащил руку, из углубления посыпалась каменная крошка.
Он выгреб остатки, встал и погрузил руку в камень примерно в двух футах над
первой ямкой.
— Здорово! — восхитился Силк.
— Это очень старый прием, — сказал ему Релг.
Они поползли по стене вслед за Релгом. Наверху пришлось
протискиваться в узкую дыру. Бэйреку пришлось хуже других — он лез с
проклятиями, извиваясь как змея.
— Далеко мы ушли? — спросил Силк. Он нервно
смотрел на скалу, которая, казалось, давила со всех сторон, и голос у него был
немного напуганный.
— Мы примерно в восьмистах футах над основанием горы, —
ответил Релг. Теперь нам сюда. — Он указал на следующую галерею, которая
тоже довольно круто уходила вверх.
— Галереи ведут на самую вершину? — спросил
Дерник.
— Они куда-то открываются. Это все, что я пока
чувствую.
— Что это? — воскликнул Силк.
Откуда то из темноты коридора доносилось одинокое пение.
Мелодия была скорбная, но эхо мешало разобрать слова. Одно было ясно — поет
женщина.
Белгарат изумленно ахнул.
— Что такое? — спросила его тетя Пол.
— Марагская женщина! — отвечал старик.
— Это невозможно.
— Я знаю эту песню, Пол. Это марагская погребальная
песнь. Кто бы эта женщина ни была, она умирает.
Отдававшееся в извилистом коридоре эхо мешало определить,
откуда идет голос; но когда они двинулись вперед, пение стало громче.
— Здесь, — сказал наконец Силк. Он остановился и
повернулся к боковому коридору. Пение резко оборвалось.
— Не подходите, — резко предупредила невидимая
женщина. — У меня нож.
— Мы друзья, — сказал Дерник. Она горько
рассмеялась.
— У меня нет друзей. Обратно вы меня не заберете. Нож
достаточно длинный, чтобы достать до моего сердца.
— Она думает, мы мерги, — прошептал Силк.
Белгарат возвысил голос. Он говорил на языке, которого
Гариону никогда еще не доводилось слышать. Через минуту женщина заговорила
сбивчиво, словно припоминая давно забытые слова.
— Она думает, это уловка, — тихо сказал им
старик. — Она говорит, нож приставлен к самому её сердцу, так что мы
должны быть осторожны. — Он снова заговорил в темноту, женщина отвечала.
Язык, на котором они говорили, был нежный и певучий.
— Она говорит, что позволит одному из нас
приблизиться, — сказал Белгарат наконец. — Она все еще нам не
доверяет.
— Пойду я, — сказала тетя Пол.
— Осторожнее, Пол. Вдруг она в последний момент решит
заколоть не себя, а тебя.
— Я справлюсь, отец. — Тетя Пол взяла у Бэйрека
светильник и медленно пошла по галерее, спокойно говоря на ходу.
Остальные стояли в темноте, напряженно прислушиваясь к гулу
голосов из коридора. Тетя Пол тихо говорила с марагской женщиной.
— Вы можете подойти, — сказала она наконец. Они
пошли по галерее на звук её голоса.
Женщина лежала рядом с маленьким озерцом. Пышные черные
волосы спутались, лицо выражало обреченность У неё были широкие скулы, полные
губы, темно-синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Жалкие лохмотья
не скрывали бледного тела. Релг шумно вздохнул и сразу повернулся спиной.
— Её зовут Таиба, — тихо сказала тетя Пол. —
Она бежала из невольничьего каземата под Рэк Ктолом несколько дней назад.
Белгарат опустился на колени рядом с обессиленной женщиной.
— Ты из народа марагов, так ведь? — спросил он с
жаром.
— Мать говорила, что да, — подтвердила она. —
Это она научила меня древнему языку. — Темные спутанные волосы лежали на
её бледной щеке.
— Есть ли еще среди невольников мараги?
— Думаю, мало. Трудно сказать У большинства рабов
отрезаны языки.
— Ей надо поесть, — сказала тетя Пол. —
Кто-нибудь что-нибудь захватил?
Дерник вытащил из-за пояса мешочек и протянул ей.
— Сыр, — сказал он, — и немного вяленого
мяса. Тетя Пол развязала мешочек.
— Знаешь ли ты, как попали сюда твои
соотечественники? — спросил Белгарат рабыню. — Подумай. Это очень
важно.
Таиба пожала плечами.
— Мы всегда жили здесь — Она взяла предложенную еду и
жадно на неё набросилась.
— Не так быстро, — предупредила тетя Пол.
— Может быть, ты когда-нибудь слышала, как мараги
очутились в невольничьих казематах мергов? — настаивал Белгарат.
— Мать когда-то говорила мне, что тысячу лет назад мы
жили в стране под открытым небом и не были рабами, — ответила
Таиба. — Но я ей не поверила. Такие сказки рассказывают детям.
— Про марагскую кампанию толнедрийцев рассказывают
всякое, — заметил Силк. — Ходят упорные слухи, что некоторые
командиры легионов, вместо того чтобы убивать своих пленников, продавали их
найсанским работорговцам. На толнедрийцев похоже.
— Думаю, это возможно, — сказал Белгарат, хмурясь.
— Надо ли нам задерживаться здесь? — резко
осведомился Релг. Он упорно стоял спиной, а напряженность позы явно выдавала
его негодование.
— За что он на меня сердится? — спросила Таиба. От
усталости она едва шептала.
— Прикрой наготу, женщина, — сказал Релг. —
Ты оскорбляешь благопристойность.
— И все? — Она рассмеялась приятным грудным
смехом. — Другой одежды у меня нет. — Она посмотрела на себя. —
Кроме того, со мной все в порядке. Я не калека и не уродина. Зачем мне прятать
свое тело?
— Бесстыдница, — возмутился Релг.
