— Необычные извращения, правда? — заметил он с
содроганием.
Лицо у Белгарата было угрюмым.
— Мы поднимемся еще выше, — сказал он тихо. —
Он на самом верху. Я так и предполагал, но должен был убедиться наверняка.
Когда они приближались к последнему этажу, Гарион ощутил,
как внутри него разливается и трепещет некое мерцание и несмолкающее пение
переполняет его. Родинка на правой руке засветилась.
В первой комнате верхнего этажа стоял каменный алтарь, над
ним нависало стальное изображение Торака. Сверкающий нож с запекшейся на
рукояти кровью лежал на алтаре, в камень тоже впиталась кровь. Белгарат теперь
двигался быстрыми кошачьими шагами, лицо его было исполнено решимости. Он
поглядел на одну дверь за алтарем, покачал головой и направился к другой,
закрытой, двери в дальней стене. Он легонько коснулся дерева пальцами и кивнул.
— Он здесь, — проговорил старик с удовлетворением.
Он набрал в грудь воздуха и неожиданно ухмыльнулся. — Давненько я этого
ждал, — сказал он.
— Не тяни время, отец, — нетерпеливо сказала тетя
Пол.
Глаза у неё были стальные, белый локон на лбу сверкал, как
иней.
— Когда мы войдем внутрь, оставайся в стороне,
Пол, — напомнил Белгарат. И ты, Гарион, тоже. Это наше с Ктачиком дело.
— Ладно, отец, — ответила тетя Пол.
Белгарат толкнул дверь. Комната была совершенно голая: ни
ковра на каменном полу, ни занавесок на круглых, глядящих в темноту окнах.
Простые свечи горели в подсвечниках по стенам, простой стол стоял посреди
комнаты. За столом, спиной к двери, сидел человек в черном капюшоне и глядел на
железный ларец. От того, что лежало в этом ларце, все тело Гариона затрепетало,
пение в голове заглушило все внешние звуки.
Перед столом стоял маленький белокурый мальчик и тоже
смотрел в ларец. На нем была перепачканная полотняная рубаха и грязные
башмачки. Хотя и тени мысли не читалось на его лице, оно лучилось нежной
невинностью, от которой щемило сердце. Глаза были большие, голубые и
доверчивые. Более красивого ребенка Гариону не доводилось видеть.
— Что тебя задержало, Белгарат? — спросил сидевший
за столом человек, не удосуживаясь повернуться. Голос у него был тихий,
невыразительный. С легким щелчком затворив ларец, он продолжил: — Я уже начал о
тебе тревожиться.
— Мелкие препятствия, Ктачик, — ответил
Белгарат. — Надеюсь, мы не заставили слишком долго себя ждать?
— Ничего, я не скучал в это время без дела. Заходите.
Заходите все. Ктачик обернулся и посмотрел на них. Волосы его и борода,
желтовато-белые, были очень, очень длинны. Глубоко посаженные глаза ярко
сверкали на морщинистом лице. Жестокость и надменность стерли с него все
человеческое, а всепоглощающий эгоизм навеки искривил губы усмешкой презрения
ко всему живущему, кроме себя. Глаза его остановились на тете Пол. —
Полгара, приветствовал он её издевательским кивком. — Прелестна, как всегда.
Ты пришла, чтобы наконец покориться воле моего повелителя? — Он злобно
глянул исподлобья.
— Нет, Ктачик, — холодно ответила она — Я пришла
восстановить справедливость.
— Справедливость? — Он презрительно
рассмеялся. — Её нет, Полгара. Сильные делают что хотят, слабые
покоряются. Так учил меня мой повелитель.
— А его изуродованное лицо не научило тебя другому?
Черты верховного жреца на мгновение омрачились, но он
стряхнул мимолетное сомнение.
— Я предложил бы вам сесть и подкрепиться, —
продолжал он тем же невыразительным голосом, — но боюсь, вы надолго не
задержитесь. — Он оглядел всех остальных. — Что-то вас стало меньше,
Белгарат, — заметил он. — Я надеюсь, вы никого не потеряли в пути?
— Все живы-здоровы, — заверил Белгарат, — и,
я уверен, ценят твою заботу.
— Все? — протянул Ктачик. — Я вижу
Находчивого Вора, и Человека с Двумя Жизнями, и Слепца, но не вижу остальных
Где Устрашающий Медведь и где Рыцарь-Защитник? Где Повелитель Коней и где
Лучник? А дамы? Они где — Королева Мира и Матерь Истребленного Народа?
— Все живы-здоровы, Ктачик, — ответил
Белгарат. — Все.
— Удивительно. Я был почти уверен, что одного-двоих вы
к этому времени потеряли. Восхищаюсь твоей целеустремленностью, старина, —
столько времени сохранять пророчество, которое рассыпалось бы, умри не вовремя
хоть один из их предков. — На мгновение взгляд его сделался
отрешенным. — А-а, — сказал он. Вижу. Ты оставил их охранять вход.
Это совершенно излишне, Белгарат. Я велел, чтобы нас не тревожили.
Взгляд верховного жреца остановился на лице Гариона.
— Белгарион, — сказал он почти любезно. Несмотря
на пение, звучащее в каждой его жилке, Гарион похолодел, когда исполненный злой
воли разум верховного жреца коснулся его сознания. — Ты моложе, чем я
думал.
Гарион посмотрел на Ктачика вызывающе, собирая силы на
случай неожиданного удара.
— Хочешь помериться со мной силами, Белгарион? —
Ктачик даже развеселился. — Ты сжег Чемдара, но он был дурак. Со мной тебе
будет потруднее. Скажи, мальчик, это доставило тебе удовольствие?
— Нет, — ответил Гарион, по-прежнему оставаясь
наготове.
— Со временем ты научишься получать от этого
наслаждение. — Ктачик злобно усмехнулся. — Видеть, как враг корчится
в твоей мысленной хватке, — одно из самых приятных проявлений нашего
могущества. — Он опять обратил взор на Белгарата. — Значит, ты
наконец пришел меня уничтожить? — спросил он с издевкой.
— Если на то пошло, да. Уже давно пора, Ктачик.
— Вот как? Мы очень похожи, Белгарат. Я ведь ждал этой
встречи почти столько же, сколько и ты. Да, мы очень похожи. При других
обстоятельствах мы могли бы стать друзьями.
— Сомневаюсь. Я человек простой, и многие из твоих
увеселений, на мой вкус, слишком изощренные.
— Да уж не надо, пожалуйста. Ты не хуже меня знаешь,
что для нас нет никаких запретов.
— Возможно, но в выборе друзей я щепетилен.
— Ты становишься утомительным, Белгарат. Вели остальным
зайти. — Ктачик язвительно поднял одну бровь. — Разве ты не хочешь,
чтобы они видели, как ты меня уничтожишь? Подумай, как лестно будет тебе их
восхищение.
— Им хорошо там, где они сейчас, — ответил Белгарат.
