— Вы играете в жестокую игру, принцесса, — резко
сказал ей Дерник, разводивший огонь в нескольких шагах от неё.
Се'Недра вздрогнула. Насколько она помнила, с тех пор как
она присоединилась к отряду, Дерник ни разу не обращался прямо к ней. Кузнеца,
очевидно, смущало присутствие царственной особы, и, ясное дело, он стремился её
избегать. Теперь же Дерник смотрел прямо на неё, и голос его звучал осуждающе.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — заявила она.
— Я думаю, вы все понимаете. — Его честное,
простое лицо было серьезно.
Се'Недра опустила глаза и немного покраснела.
— Я видел, как деревенские девушки затевали подобные
игры, — продолжал он. — Ничем хорошим это не кончалось.
— Я не хотела никого задеть, Дерник. Между мной и
Мендорелленом ничего такого нет — мы оба это знаем.
— Гарион не знает.
Се'Недра изумилась:
— Гарион?
— Разве не в нем дело?
— Конечно, нет! — возмутилась она. Дерник
посмотрел на неё скептически.
— Мне это и в голову не приходило, — оправдывалась
Се'Недра. — Что за чушь!
— Неужели? Се'Недра сдалась.
— Он такой упрямый, — пожаловалась она. — Он
не делает ничего из того, что должен.
— Он парень честный. Кем бы он ни был сейчас и кем бы
ему еще ни предстояло стать, он обычный, простой парнишка, каким был на ферме у
Фолдора. Он не знает, что принято у знати. Он не станет лгать вам, или льстить,
или говорить то, чего не думает. Я знаю, скоро с ним должно случиться что-то
очень важное — не знаю, что именно, знаю только, что это потребует от него всех
сил и мужества. Не следует совершать то, отчего он может пасть духом.
— Ой, Дерник, — сказала она со вздохом. — Что
же мне делать?
— Будьте честной. Говорите только то, что велит вам
сердце. Не говорите одно, когда думаете другое. Иначе с ним нельзя.
— Я знаю. Поэтому-то мне так и трудно. Мы совсем
по-разному воспитаны. Нам не следовало встречаться. — Она снова вздохнула.
Дерник улыбнулся мягко, почти таинственно.
— Это совсем не так плохо, принцесса, — сказал
он. — Сначала вы будете очень много ссориться. Вы почти такая же упрямая,
как он, и вы это знаете. Вы родились в разных странах, но по сути вы не такие
уж разные. Вы будете орать друг на друга и размахивать руками, но время придет,
и вы забудете даже причины ссор. Едва ли не все самые лучшие браки, какие я
знал, начинались с этого.
— Браки?
— Вы ведь об этом думаете, так ведь? Она недоверчиво
уставилась на него, потом вдруг рассмеялась.
— Милый, милый Дерник, — сказала она, — вы
действительно ничего не понимаете?
— Понимаю что вижу, — отвечал он. — А вижу я
вот что: девушка пытается всеми силами заполучить парня. Се'Недра вздохнула.
— Это совершенно исключено. Даже если б я и питала
подобные чувства которых, конечно, не питаю.
— Конечно, — сказал он слегка насмешливо.
— Милый Дерник, — повторила она. — Я не могу
позволить себе даже таких мыслей. Вы забываете, кто я.
— Это не так-то легко сделать, — заметил
он. — Вы С весьма старательно всем об этом напоминаете.
— Вы не знаете, что это означает? Он немного
растерялся.
— Я что-то не понимаю, о чем вы.
— Я — принцесса, жемчужина Империи, и я принадлежу
Империи. Меня никто не спросит, за кого мне выходить замуж. Это решат мой отец
и его советники. Мой муж будет богат и могущественен — и, вероятно, много
старше меня. Брак мой послужит ко благу Империи и Дома Борунов. Со мной,
вероятно, даже не посоветуются.
Дерник был ошеломлен.
— Это ужасно! — воскликнул он.
— Не так и ужасно, — сказала она. — Моя семья
вправе защищать свои интересы, а я — весьма ценное достояние Борунов. —
Она тихо вздохнула. — Хотя, наверное, это было бы замечательно — я хочу
сказать, выбирать самой. Тогда я, возможно, и посмотрела бы на Гариона с той
стороны, с какой, по-вашему, смотрю — хотя он абсолютно невыносим. Но он может
быть мне только другом.
— Я не знал, — извинился Дерник. Его простое лицо
опечалилось.
— Не огорчайтесь слишком сильно, Дерник, — сказала
она. — Я всегда знала, что так будет. — И все же из уголка её глаза выкатилась
большая блестящая слеза, и Дерник положил ей на плечо натруженную руку, желая
утешить. Во внезапном порыве она обвила руками его шею, уткнулась лицом в грудь
и разрыдалась.
— Ну, ну, — говорил он, неуклюже похлопывая по
вздрагивающим плечам. — Ну, не надо.
Глава 3
Гарион плохо спал в ту ночь. Он был юн и неопытен, но не
глуп, а принцесса Се'Недра действовала достаточно явно. Несколько месяцев, с
тех пор как она присоединилась к отряду, он наблюдал, как отношение её к нему
менялось и наконец перешло в довольно своеобразную дружбу. Он нравился ей, она
нравилась ему. До сих пор это было просто замечательно. Почему она не захотела
оставить все, как есть? Он подозревал, что это как-то связано с особенностями
женского мышления. Как только дружба переходит некую черту — неявную и
таинственную грань, — женщину тут же неудержимо тянет все запутать.
Он был почти уверен, что её достаточно прозрачная игра с
Мендорелленом нацелена на него, и гадал, не следует ли предупредить рыцаря,
чтобы уберечь его от горького разочарования в будущем. Забавы Се'Недры с
чувствами барона несколько выходили за рамки бессмысленной жестокости
избалованного ребенка. Мендореллена надо предупредить. В своей арендийской
тупости он запросто может не разглядеть очевидного.
И все же Мендореллен действительно убил ради неё льва. Такая
безрассудная храбрость могла и впрямь покорить маленькую ветреную принцессу.
Что, если её восхищение и благодарность перешли в пылкую страсть? Эта мысль,
посетившая Гариона в самые темные предрассветные часы, окончательно прогнала
сон. Встал он угрюмый, с опухшими глазами. Его грызло беспокойство.
Пока они ехали в голубой утренней тени, а косые лучи только
что взошедшего солнца сверкали в верхушках деревьев над головой, Гарион
держался рядом с дедом. Общество старика успокаивало его, но дело было не
только в этом. Се'Недра с видом скромницы ехала рядом с тетей Пол, а Гарион
чувствовал, что должен за ней приглядывать.
