— Не помню. Не помню, чтобы мы долго жили на одном
месте. Или среди одних и тех же людей. Бывало, подойду к двери, а люди меня
впускают, дают поесть, переночевать.
Гарион вдруг почувствовал острый прилив симпатии к Эрионду.
Ведь Эрионд был таким же — или еще больше — сиротой, как и сам Гарион.
— А ты помнишь тот день, когда тебя нашел Зедар? —
спросил Гарион: Эрионд кивнул:
— Да, и довольно хорошо. День выдался облачный, теней
не было, и я могу даже сказать, в какое время дня это произошло. Он встретился
мне в узком переулке, и я помню боль в его глазах, словно перед этим с ним
случилось что-то ужасное. — Эрионд вздохнул. — Бедный Зедар.
— Он никогда не разговаривал с тобой?
— Не очень часто, и обычно говорил, что имеет поручение
[1]
для меня. Он время от времени разговаривал во сне. И я помню, как
он часто произносил слово «учитель». Иногда он произносил его с безмерной
любовью, а иногда — со страхом. Словно у него было два совершенно разных
учителя.
— Так оно и было. Вначале он был одним из учеников
Алдура, а потом его учителем стал Торак.
— А почему, как ты думаешь, он это сделал, Белгарион?
Почему поменял учителей?
— Не знаю, Эрионд. Правда, не знаю.
Дарник сооружал костерок посреди поляны, а Полгара, что-то
вполголоса напевая, расставляла рядом посуду. Гарион и Эрионд принялись ломать
сучья для костра» и в это время вернулся Шелк. Спешившись, он сообщил:
— Оттуда так хорошо видно. Мы в десятке лиг от дороги
на Мургос.
— А реку Малерину видно? — спросил Белгарат.
Шелк замотал головой.
— Саму реку не видно, но видно довольно широкую долину.
Думаю, это и есть долина реки.
— Тогда это вполне близко. А как тебе местность до
дороги?
— Там придется помучиться, — ответил Шелк. —
Спуск достаточно крутой, а лес, кажется, частый.
— Надо побыстрее двигаться. До дороги дойдем, там дело
пойдет повеселее.
— Есть еще одна проблема: с запада надвигается
непогода, — с кислой миной сообщил Шелк.
Дарник поднял голову, принюхался к морозному воздуху и
кивнул.
— Снег, — подтвердил он, — по запаху
чувствую.
Шелк неодобрительно взглянул на него.
— А тебе обязательно надо было сказать это,
Дарник? — укоризненно произнес он. Дарник непонимающе взглянул на
драснийца. — Ты разве не знаешь, — продолжал тот, — что стоит о
неприятностях заговорить, как они тут же случаются?
— Шелк, это все чепуха.
Маленький человечек презрительно усмехнулся.
— Сам знаю. Однако на деле так оно и бывает.
Завтрак, приготовленный Полгарой, состоял из хлеба, сушеных
фруктов и ветчины — завтрак простой, но вполне сытный. Покончив с едой, они
упаковались, загасили угли водой из ледяной речушки, сели на лошадей и поехали
вниз по достаточно крутому склону, следуя вдоль речушки, с журчанием
пробивавшей себе дорогу среди белоствольных деревьев.
Дарник ехал за немым Тофом, оба несколько поотстали от
других.
— Скажи мне, Тоф, — решил на всякий случай
спросить Дарник, глядя на речку и покрытые зеленью и льдом валуны, — ты
когда-нибудь пробовал ловить рыбу?
Гигант застенчиво улыбнулся.
— А у меня тут есть в одном из мешков леска, крючки.
Может, если выдастся свободная минутка… — Дарник смолк на полуслове.
Тоф улыбнулся еще шире.
Шелк привстал на стременах, вглядываясь вперед.
— Эта пурга не дальше получаса от нас, —
предположил он.
Белгарат проворчал:
— Думаю, что если разразится пурга, то особо не
разгонишься.
— Терпеть не могу снега, — мрачно сказал Шелк и
поежился.
— Для драснийца это странно.
— А почему же, ты думаешь, я прежде всего и сбежал из
этой Драснии?
Они продолжали спускаться. Прямо перед ними над землей
нависли тяжелые тучи. Утреннее солнце вначале померкло, а затем и исчезло за
краем снежных облаков, застилавших все большую часть голубого осеннего неба.
— Вот оно, началось, — весело произнес Эрионд,
когда в воздухе затанцевали и закружились в порывах холодного ветра первые
хлопья.
Шелк с кислой физиономией взглянул на юношу, поглубже
надвинул на голову свой видавший виды головной убор и поплотнее закутался в
старую накидку. Потом посмотрел на Белгарата.
— Ты ничем не мог бы помочь нам в такой ситуации,
как-нибудь приостановить это дело?
— Ни к чему это.
— Иногда ты меня сильно разочаровываешь,
Белгарат, — сказал Шелк, еще плотнее закутываясь в накидку.
Снегопад усилился, за снежной пеленой очертания деревьев
сделались неразличимыми. Преодолев около мили, путники выехали из березовой
рощи и оказались в бору, среди высоченных елей и пихт. Толстые громадные
деревья лишали ветер силы, снег садился на раскидистые лапы, почти не долетая
до земли, покрытой многолетней сухой хвоей. Белгарат отряхнул с себя снег и
огляделся вокруг, выбирая дорогу.
— Опять заблудился? — тут же подал голос Шелк.
— Нет, не совсем. — Старик обернулся к
Дарнику. — Скажи, как по-твоему, сколько нам еще спускаться, чтобы выйти
из зоны снегов?
Дарник почесал подбородок.
— Трудновато с ходу сказать. — Он обернулся к
Тофу. — А ты что думаешь, Тоф?
Гигант задрал голову и принюхался к воздуху, а потом сделал
непонятные жесты одной рукой.
— Скорее всего ты прав, — согласился Дарник и
обратился к Белгарату:
— Если склон будет такой же крутизны, то, пожалуй, во
второй половине дня мы распрощаемся со снегами, при условии, что не будем
останавливаться.
— Тогда поехали, — сказал Белгарат и быстро
поскакал вниз.
Снег все не прекращался, земля все больше покрывалась
белизной, и тьма, царившая прежде под раскидистыми елями, стала уступать место
странноватому рассеянному свету, возникающему ниоткуда.
