— А пролив, о котором вы говорите, очень опасен? —
спросил он.
— В самом его центре — рифы, мой господин. Их
приходится обходить либо слева, либо справа — иначе никак нельзя. Мы пройдем
возле южного берега, ведь залив, который нам надобен, как раз с южной стороны.
Гарион кивнул.
— Пойду и предупрежу остальных, что мы сворачиваем
вправо. Если поворот застигнет их врасплох, они могут упасть и удариться.
— Мы ляжем на правый галс, — поправил его капитан.
— Что? Да нет! Для большинства из них это будет именно
правый поворот.
И Гарион направился вдоль палубы, не отрывая взгляда от
темнеющего неподалеку берега. Он уже ясно различал и круглую вершину холма, и
крутой обрыв, и острые, страшные рифы, вокруг которых вода вскипала белыми
бурунами.
Он спустился в темную кают-компанию и стряхнул с плаща
столько воды, сколько смог.
— Мы возле самого пролива, — объявил он. —
Здесь мы ложимся на правый галс.
— А это что значит? — спросила Сенедра.
— Ну, свернем вправо.
— Почему бы сразу не сказать «свернем вправо»?
Но Гарион не обратил внимания на ее слова.
— Во время поворота судно может сильно тряхнуть,
поэтому лучше всем вам держаться за что-нибудь покрепче. В самом центре пролива
— рифы, поэтому нам придется пройти прямо возле южного берега, чтобы не…
И тут до него дошло, но было поздно. Корабль сильно
накренился и вошел в пролив.
— Белар! — выругался он, выхватил меч и, крепко
сжимая рукоять, ринулся на мокрую палубу. — Рубите! — отчаянно
закричал он. — Рубите якорный канат!
Капитан непонимающе уставился на него.
— Рубите сейчас же этот проклятый канат! — заорал
Гарион, бросаясь на капитана и матросов, которые испуганно кинулись врассыпную.
Корабль уже скользнул к самому обрыву, чудом избежав рифов и
заостренных скал, торчащих прямо посередине неширокого пролива. Но морской
якорь, сдерживающий бег судна, находился как раз в центре пролива, и вот без
того туго натянутый канат дрогнул, угрожающе зазвенел, и корабль резко дернуло
назад, да так сильно, что Гарион, не устояв на ногах, упал прямо в гущу барахтающихся
матросов.
— Рубите канат! — кричал он, силясь подняться на
ноги. — Рубите канат!
Тяжелый морской якорь теперь неотвратимо тянул судно назад —
вовсе не в сторону безопасного пролива, а прямиком на ощетинившиеся рифы.
Гариону удалось наконец подняться, разбросав в стороны
копошащихся матросов. В отчаянии он ударил мечом по звенящему канату, да так
сильно, что даже брашпиль, к которому он был привязан, вырвало почти что с
корнем.
— Но, мой господин… — пытался протестовать капитан.
— Руль! — орал Гарион. — Ложитесь на правый
галс! Поворачивайте! Скорее! Скорее! — повторял он, указывая на страшные
скалы в клочьях белой пены, на которые неотвратимо несло корабль.
Капитан уставился на острые, словно ножи, скалы прямо по
курсу. Подскочив к рулевому, он вырвал у него руль — матрос даже не
сопротивлялся. Повинуясь инстинкту, капитан резко повернул штурвал влево.
— Направо! — кричал Гарион. — Ложись на
правый галс!
— Нет, мой господин, нам надо сворачивать влево.
— Вправо, ты, остолоп! Мы же движемся назад!
— Нет, право руля, — рассеянно поправил его
капитан, силясь осмыслить происходящее, но тем не менее упорно держа курс
влево.
Гарион на четвереньках карабкался по скользкой палубе,
разбрасывая матросов, пытаясь остановить одержимого капитана, но вдруг раздался
страшный треск откуда-то ниже ватерлинии. Днище судна пропороли заостренные
рифы, и корабль повис, насаженный на скалы, словно бабочка на булавку. А волны
тотчас же начали свою смертоносную работу, грозя вот-вот разнести судно в
клочки.
Глава 19
Гарион вскочил на ноги и затряс головой, чтобы унять звон в
ушах и разогнать пляшущие перед глазами черные точки. Когда судно ударилось о
рифы, он по инерции пролетел чуть ли не через всю палубу и ударился обо что-то
головой.
А воздух, казалось, раскололся от криков — одни стонали,
ползая по палубе, другие молили о помощи, оказавшись за бортом. Да и само судно
издавало мучительные стоны — страшные волны бились в корму, и рифы с каждым
ударом все глубже вонзались в его растерзанное нутро. Поморщившись от боли,
Гарион снова потряс головой и стал пробираться к дверям кают-компании. Но
навстречу ему уже спешили Белгарат и Дарник.
— Что случилось? — встревоженно спросил старик.
— Мы напоролись на рифы, — ответил Гарион. —
Никто не ранен там, внизу?
— Все целы — может, пара ушибов, не более…
Гарион дотронулся до макушки, где медленно вздувалась шишка,
и вздрогнул от боли. Потом взглянул на пальцы и слегка успокоился, не увидев
крови.
— Что с тобой? — спросил Белгарат.
— Ударился головой.
— А мне казалось, мы договорились, что ты никогда
больше не будешь ударяться головой.
И тут палуба у них под ногами содрогнулась и послышался
леденящий душу треск. Судно еще сильнее накренилось.
— Белгарат, — обеспокоенно сказал Дарник, —
мы прочно засели на рифах. Скоро прибой разнесет судно на куски.
Белгарат быстро огляделся.
— Где капитан?
— Был вон там, у руля, дедушка. — Гарион поискал
капитана глазами и принялся карабкаться по лесенке, ведущей в рулевую
рубку. — Где капитан? — закричал он, столкнувшись с рулевым матросом
лицом к лицу.
— Погиб. Его выбросило за борт в тот самый миг, когда
мы налетели на риф! — Широко раскрытые глаза матроса были полны
ужаса. — Мы все пропали! — воскликнул он, цепляясь за Гариона.
— Прекрати! — одернул его Гарион и крикнул,
поворачиваясь к Белгарату: — Капитан погиб, дедушка! Упал за борт.
Белгарат и Дарник в мгновение ока оказались в рулевой рубке.
— Что ж, тогда мы сами о себе позаботимся, —
решительно сказал старик. — Как думаешь, Дарник, сколько у нас времени в
запасе?
— Совсем немного. В трюме переборки лопаются одна за
другой — даже отсюда слышно, как туда хлещет вода.
