— Ты справишься?
Эрионд кивнул и пошел за очередной порцией хвороста.
Кузнец поднял плащ.
— Мы с Тофом можем составить тебе компанию, Гарион, на
случай, если матросы надумают вернуться. Но нам надо спешить. Совсем скоро
начнет темнеть.
На вершине холма все еще свирепствовал ветер, смешанный с
дождем и градом.
Гарион и двое его друзей осторожно пробирались по склону в
сторону брошенного корабля, который, словно некое исполинское животное с
переломанным хребтом, лежал на камнях, отнявших у него жизнь.
— Как ты думаешь, долго еще будет штормить? —
крикнул Гарион Дарнику, силясь перекричать вой ветра.
— Как знать, море может утихнуть и к вечеру, а может
пробесноваться еще несколько дней.
— Я боялся, что ты именно так и скажешь. Они спешились
и вошли в тот самый пролом, которые сами же проделали, покидая корабль.
— Не думаю, что нам удастся чем-то поживиться, —
сказал Дарник. — Наши мешки с провизией насквозь вымокли и еда пришла в
негодность, а матросы вряд ли держали в трюме что-нибудь съестное.
Гарион кивнул.
— Но хоть походную кухню тетушки Пол мы можем
прихватить? Думаю, она ей понадобится.
Дарник смотрел на мокрые мешки и тюки, сваленные в кучу в
кормовом отсеке, их заливали волны прибоя, хлещущие через пробоины в трюме.
— Думаю, ты прав, — вздохнул кузнец, — я
поищу.
— Коль скоро мы уже здесь, то можем прихватить и
оставшиеся в каютах пожитки, — сказал Гарион, — я схожу за ними, а вы
с Тофом пока поглядите, не оставили ли нам матросы чего-нибудь путного.
Он осторожно поднялся по разбитым ступенькам на палубу и
вскоре уже обходил каюты.
Ему потребовалось около четверти часа на то, чтобы собрать
все вещи, которые они в спешке побросали, спасаясь с гибнущего корабля. Он
завернул все в кусок парусины и возвратился на палубу, потом сошел на берег и
положил свою ношу на мокрый песок.
Из кают-компании показалась голова Дарника.
— У нас не густо, Гарион. Матросы хорошенько тут
похозяйничали.
— Придется пустить в дело все, что удалось
найти, — ответил Гарион, сощурившись и глядя в хмурое небо, которое
стремительно темнело. — Нам надо поторапливаться.
На закате они достигли вершины холма и осторожно повели
лошадей вдоль земляного вала ко входу в подвал. Как только они поравнялись с
входом, стемнело окончательно. Внутри было уже тепло и достаточно светло —
пламя успело ярко разгореться. Между колоннами на веревках сохли одеяла и
промокшая одежда. От влажной ткани поднимался густой пар.
— Ну как, удачно? — спросил Шелк.
— Не очень, — признался Гарион. — Матросы
хорошенько поработали.
Дарник и Тоф ввели в поводу лошадей и принялись сгружать тюки.
— Мы нашли мешок фасоли, — объявил кузнец, —
и горшок меда. В углу завалялся мешок муки да немного копченой свинины. Матросы
бросили ее потому, что она заплесневела, но думаю, можно срезать испорченные
края.
— И это все? — спросила Полгара.
— Боюсь, что да, Полгара, — ответил Дарник. —
Еще мы принесли жаровню и несколько мешков угля — в этих местах, похоже, дрова
отыскать нелегко.
Полгара нахмурилась, задумавшись.
— Конечно, это не так уж и много, Полгара, —
извиняющимся тоном продолжал кузнец, — но мы сделали все, что могли.
— Мне и этого довольно, дорогой. Я что-нибудь
придумаю, — улыбнулась ему Полгара.
— А я прошелся по каютам и собрал одежду, — сказал
Гарион, расседлывая лошадь. — Кое-что даже осталось сухим.
— Хорошо, — ответила Полгара. — Теперь
давайте переоденемся во все сухое, а я подумаю, что можно приготовить поесть.
Шелк с сомнением оглядывал припасы. Вид у него был самый что
ни на есть разнесчастный.
— Может, фасолевую размазню?
— Нет, фасоль слишком долго варится, — ответила
Полгара. — А вот мучная похлебка с медом, да еще по ломтику свинины — это
то, что надо.
Шелк тяжело вздохнул.
Наутро дождь и град прекратились, но ветер все еще
буйствовал на вершине холма, словно силясь вырвать с корнем густую траву.
Гарион, завернувшись в плащ, стоял у земляного вала прямо напротив входа в
подвал и глядел на пенные гребни волн, лижущих берег. Далеко на юго-востоке
небо понемногу светлело и прояснялось, но над заливом по-прежнему нависали
тяжелые серые тучи. Ночью прилив еще раз атаковал брошенное судно и
окончательно отломил корму, которую унесло в море. На волнах прибоя
покачивались безжизненные тела — и Гарион старался не смотреть на бренные
останки мургских моряков, которых смыло за борт при первом же ударе о риф.
И тут он увидел несколько кораблей под красными парусами,
идущих вдоль южного берега Моря Горанда прямо к остову погибшего корабля.
Белгарат и Эрионд вышли, приподняв кусок парусины, который
еще вечером приладил вместо двери хитроумный Дарник, и присоединились к
Гариону.
— Дождь наконец кончился, — объявил Гарион, —
да и ветер, похоже, стихает. Но вот новая напасть. — Он указал на красные
паруса, которые неотвратимо приближались.
Белгарат насупился.
— Как только они увидят разбитый корабль, сразу же высадятся
на берег. Думаю, пора нам трогаться.
А Эрионд озирался с тем же странным выражением на лице, что
и накануне.
— Здесь мало что переменилось, — отметил он. Потом
указал на низенькую, заросшую травой каменную скамью в дальнем конце земляного
вала. — Тут я играл, когда Зедар позволял мне выходить.
— А он часто разговаривал с тобой? — спросил
Белгарат.
— Лишь изредка, — ответил Эрионд. — Он вообще
предпочитал держать язык за зубами. У него были кое-какие книги, и он почти все
время читал.
— Наверное, ты чувствовал себя одиноким, ведь был
совсем еще ребенком.
— Мне жилось здесь не так уж и плохо. Я подолгу
наблюдал за облаками или за птицами. Весной птички устраивают гнезда прямо под
обрывом. Если перегнуться через вал, можно было увидеть, как они снуют туда-сюда.
Особенно я любил смотреть на птенчиков, когда они только начинают учиться
летать.
— А далеко ли до дороги, ведущей в глубь континента? Ты
знаешь ее?
