Нападение Гариона застигло их врасплох. Несколько солдат
были мертвы, ничего не успев понять. Раздавались лишь отчаянные крики и
предсмертные хрипы, а Гарион неумолимо прорубал себе дорогу сквозь скопление
ополоумевших от ужаса дезертиров. От мощных ударов его меча, наносимых справа и
слева, они слетали с седел, почти перерубленные надвое. Огромное остро
отточенное лезвие легко пронзало кольчугу, плоть и дробило кости. И вот уже
пятеро распростерлись на земле бездыханными. Потом Гарион кинулся на троих
оставшихся — один из них тотчас же обратился в бегство, другой выхватил из ножен
меч, а третий, державший факел, просто застыл в полнейшем оцепенении.
Самый отважный неловко взмахнул мечом, но лишь для того,
чтобы защитить свою голову от страшного удара меча Гариона. Но он был уже
обречен — сверкающее лезвие переломило клинок, словно сухую щепку, и рассекло
солдата от макушки до пояса. Гарион стряхнул подрагивающее тело с клинка и
обернулся к воину, замершему с факелом в руке.
— Умоляю! — воскликнул перепуганный маллореец,
пытаясь поворотить коня. — Пощадите!
Но эта мольба отчего-то разъярила Гариона еще пуще. Зубы его
сжались.
Широкий взмах меча — и голова убийцы покатилась куда-то в
туманную муть.
Гарион пришпорил скакуна и, прислушиваясь к удаляющемуся
топоту коня последнего солдата, спасающегося бегством, ринулся в погоню.
Он нагнал его в считанные минуты. Сперва он ехал лишь на
звук, но вот различил в тумане силуэт всадника. Гарион взял немного вправо,
легко поравнялся с отчаявшимся противником и вот уже преградил ему путь.
— Кто ты? — пронзительно закричал небритый
маллореец, натягивая поводья. — Чего тебе нужно?
— Я — возмездие, — хрипло выдохнул Гарион, пронзая
мечом последнего негодяя.
Дезертир изумленно уставился на мощное лезвие, торчащее из
его груди.
Затем раздался булькающий звук — и он стал медленно
заваливаться на бок, соскальзывая с обагренного кровью меча.
Все еще ощущая ледяное спокойствие, Гарион спешился и вытер
меч об одежду убитого. Потом почти бездумно подхватил поводья его коня, вскочил
в седло и поехал обратно — туда, где прикончил остальных. Он внимательно оглядел
тела, чтобы убедиться, что никто не подает признаков жизни, и, прихватив с
собой еще трех лошадей, поскакал в сторону лагеря, скрытого в ивняке.
Шелк уже стоял подле Тофа и вглядывался в туман.
— Где ты был? — хрипло прошептал он.
Гарион соскочил с коня.
— Нам ведь нужны были лошади, — ответил он,
отдавая поводья захваченных в короткой схватке коней великану.
— Это же кони маллорейцев, если судить по сбруе и
седлам, — отметил Шелк. — А где ты их отыскал?
— Всадники ехали мимо лагеря, и я услышал голоса. Они
слишком веселились, вспоминая свой недавний визит на мургский хутор.
— И ты даже не пригласил меня к тебе
присоединиться? — обиделся Шелк.
— Прости, — сказал Гарион, — но мне надо было
спешить. Я не хотел потерять их в тумане.
— Их было четверо? — спросил Шелк, пересчитав
лошадей.
— Еще четыре лошади убежали, испугавшись, я так и не
смог их поймать. Но этих вполне достаточно, чтобы возместить наши потери во
время кораблекрушения.
— Так их было восьмеро? — ошарашенно спросил Шелк.
— Я застиг их врасплох. Они даже не оказали
сопротивления. Послушай, почему бы нам еще не вздремнуть?
— Знаешь, Гарион, — придирчиво оглядел его
драсниец, — тебе не мешало бы умыться, прежде чем лечь. Сенедра — женщина
весьма чувствительная и может сильно расстроиться, если поутру увидит тебя,
залитого кровью с головы до пят.
Наутро туман стал еще гуще. Холодная молочно-белая пелена
объяла оба берега реки, путалась в ветвях плакучих ив и унизывала их каплями,
похожими на крупные жемчужины.
— По крайней мере, это для нас дополнительное
прикрытие, — заметил Гарион, все еще охваченный странным оцепенением.
— Равно как и для кого-то другого, по ту сторону
тумана, — вставил Сади, — или для чего-то другого. У этого леса
весьма дурная репутация.
— А насколько он велик?
— Возможно, это самый большой лес в мире, —
ответил Сади, приторачивая тюк к спине лошади. — Он простирается на сотни
и сотни лиг. — И, взглянув в сторону коновязи, он неуверенно спросил:
— Это игра моего воображения или за ночь лошадей у нас прибавилось?
— Ночью я случайно наткнулся на нескольких, —
уклончиво ответил Гарион.
После завтрака они собрали походную кухню Полгары, сели в
седла и поехали по луговине к мрачному лесу, окутанному густым туманом.
Гарион ехал, прислушиваясь к беседе Шелка с Дарником, —
они ехали позади.
— Так что же ты вчера вечером поделывал? — со
свойственной ему прямотой спрашивал кузнец. — Ну, когда нашел Зит в
корсаже Лизелль?
— Она собирается написать рапорт Дротику по
возвращении, — ответил Шелк. — А кое-чего ему явно не следует знать.
Ну а если мне удастся наладить с нею дружеские отношения, то, возможно, я смогу
убедить ее на некоторые вещи посмотреть сквозь пальцы.
— Знаешь, это не слишком-то порядочно. Она же
всего-навсего девушка.
— Поверь, Дарник, Лизелль вполне самостоятельная и
может о себе позаботиться. Мы с нею затеяли занятную игру. Но признаюсь,
наткнуться на Зит в мои планы не входило.
— А драснийцы всегда так забавляются?
— Конечно! Так время летит быстрее. В Драснии зимы
долгие и суровые. Игры помогают нам изощрять наш ум и впоследствии преуспевать
в делах весьма и весьма серьезных. Гарион! — вдруг позвал маленький
человечек.
— Да?
— Надеюсь, мы объедем то место, где ты… нашел вчера
лошадей? Не стоило бы расстраивать дам сразу после завтрака.
— Это во-он там. — Гарион указал влево.
— О чем это вы? — спросил Дарник.
— Ну, о лошадях, появившихся у нас ночью. Они
принадлежали маллорейским дезертирам, которые развлекаются тем, что разоряют
мургские хутора, — беспечно ответил Шелк. — Гарион позаботился о том,
чтобы у них отпала нужда в лошадях.
— О-о, — протянул Дарник. Потом немного
поразмышлял и подытожил: — Хорошо.
