Гарион смутно различил темную фигуру, полускрытую уродливым
узловатым корнем огромного дерева. Краешком глаза он уловил движение и заметил
неуклюжее существо, показавшееся из-за деревьев. Почти неразличимое в тумане,
оно выглядело каким-то серым и было таким тощим, что больше напоминало скелет.
Одето оно было в лохмотья, испачканные грязью и кровью.
Бледную кожу покрывали редкие волосы, к тому же шло существо на полусогнутых
ногах, громко сопя, а длинные, безвольно свисающие руки едва не касались земли.
Глаза его были совершенно пусты и бессмысленны, а рот широко разинут.
Но вот из чащи появилось еще одно существо, потом еще. Они
издавали звуки, похожие на стоны, ничем не напоминающие членораздельную речь,
но тем не менее весьма красноречивые, — ясно было, что существа голодны
как волки.
— Тот, со сломанной рукой, намеревается спасаться
бегством! — шепнула Полгара.
С отчаянным криком несчастный злодей выскочил из своего
укрытия и пустился наутек. Вороны ринулись за ним в погоню, постанывая все
громче. Их неустойчивая походка совершенно не мешала им удивительно проворно
передвигаться по чаще, да и полусогнутые ноги были скорее подспорьем, а вовсе не
помехой.
Петляя и кидаясь из стороны в сторону, охваченный паникой
убийца бежал во весь дух, но ужасные преследователи с каждым шагом неотвратимо
приближались к своей жертве. Когда, наконец, раненый исчез в тумане, страшные
существа были всего в каких-нибудь нескольких ярдах позади него.
Затем из тумана раздался леденящий душу крик. Несчастный
снова закричал, потом еще раз.
— Они убивают его? — Голос Сенедры был неузнаваем.
Лицо Полгары совершенно побелело, а глаза наполнились
ужасом.
— Нет, — дрожащим голосом ответила она.
— А что же они делают с ним? — спросил Шелк.
— Они его едят.
— Но… — начал было Шелк и умолк: из тумана вновь
послышались вопли. — Так он все еще…
Он уставился на Полгару, глаза его стали совершенно
круглыми, а со щек медленно сползал румянец.
Сенедра ахнула.
— Заживо? Они едят его живым?
— Вот почему я и пытался вас предостеречь, ваше
величество, — мрачно сказал Сади. — На это я и намекал. Когда они
впадают в бешенство, уже не отличают мертвое от живого. Тогда они поедают все
подряд.
— Тоф, — решительно обратился к великану
Белгарат. — А спугнуть их можно?
Но гигант отрицательно покачал головой, повернулся к Дарнику
и указал сперва на свою голову, а затем на живот.
— Он говорит, что они слишком слабо соображают, чтобы
чего-то бояться, — растолковал кузнец. — Им неведомы никакие чувства,
кроме голода.
— Что же нам делать, отец? — спросила Полгара.
— Остается только убегать, — ответил
старик, — ну а если кто-то из этих тварей попадется нам, придется без
пощады убивать. — Потом он посмотрел на Тофа. — А долго они в
состоянии бежать?
Тоф поднял руку и очертил ею полукружье у себя над головой,
потом еще раз, потом еще.
— Много дней подряд, — перевел кузнец.
Лицо Белгарата сделалось каменным.
— Вперед! И не отставать!
Теперь они ехали гораздо медленнее, а все мужчины держали
оружие наготове.
Первому нападению они подверглись, проехав не больше мили.
Десяток людей-воронов с серыми лицами, ковыляя, показались из-за деревьев, с
голодными стонами они загородили тропу.
Гарион кинулся на них, размахивая мечом. Он буквально
прорубал себе дорогу сквозь гущу брызжущих слюной вурдалаков, которые с тупым
выражением лиц тянули к нему лапы, пытаясь стащить его с седла. Они
распространяли вокруг себя тошнотворное, невыносимое зловоние. Гарион перебил
почти половину нападавших и поворотил коня, чтобы покончить с остальными, но
вдруг натянул поводья, содрогнувшись от отвращения. Уцелевшие вурдалаки
разрывали тела павших собратьев, откусывая сочащиеся кровью куски тела и
торопливо заталкивая их в свои разверстые пасти руками, похожими на когтистые
лапы. При этом они не переставали постанывать.
Белгарат и остальные осторожно объехали поляну, где
разыгралось это страшное пиршество. Все упорно отводили глаза от дикого
зрелища.
— Так у нас ничего не выйдет, отец, — сказала
Полгара. — Рано или поздно кто-нибудь из нас утратит бдительность. Нам
необходима защита.
Белгарат с минуту размышлял.
— Наверное, ты права, Полгара, — согласился он и
поглядел на Гариона. — Вы с Дарником смотрите внимательно, как это
делается! Я хочу, чтобы вы сменили нас, когда мы устанем.
Они тронулись шагом, а Белгарат с Полгарой объединенными
усилиями воли создавали защитный барьер, надежно ограждающий путников от
возможных неожиданностей. И они не заставили себя долго ждать. Прямо из-за
корявого дерева, словно отделившись от него, выскочил серолицый вурдалак,
истекая вонючей слюной и постанывая. Когда он был уже ярдах в десяти от лошади
Дарника, он вдруг отлетел назад, словно ударившись с размаху обо что-то твердое.
С жуткими стонами чудище вновь кинулось на невидимую преграду, царапая воздух
грязными лапами с длинными загнутыми когтями.
— Дарник, — раздался спокойный голос
Полгары, — разберись с этим уродцем, пожалуйста.
— Хорошо, Полгара. — Лицо кузнеца выразило крайнюю
степень сосредоточенности, и он что-то пробормотал себе под нос. Очертания
фигуры человека-ворона словно заколебались, что-то замерцало — и уродец исчез.
Он возник вновь уже в двадцати ярдах от путешественников, возле огромного
разлапистого дерева. Он сделал попытку вновь напасть, но похоже, был не в
состоянии сдвинуться с места. — Он надолго застрял, — сказал Дарник.
— Что ты с ним сделал? — спросил Шелк, глядя на
извивающегося кровососа.
— Защемил ему в стволе руку, — ответил
Дарник. — Если он захочет вновь напасть, то ему придется либо тащить за
собой дерево, либо распрощаться с лапой. Я на самом деле его не сильно поранил,
но чтобы высвободиться, ему понадобится целый день, не меньше.
— Ты хорошо держишь щит, Полгара? — спросил
Белгарат не оборачиваясь.
— Да, отец.
— Тогда давай прибавим шагу. Мешкать неразумно, да и
опасно.
И они снова двинулись в путь, вначале рысью, а затем легким
галопом. Щит, созданный Белгаратом и Полгарой, двигался чуть впереди них,
разбрасывая в стороны оборванных вурдалаков.
