— Где они раздобыли одежду? — поинтересовался
Шелк.
Тоф сделал движение, похожее на взмах лопаты землекопа.
— Он говорит, что они снимают ее с тел мертвецов, когда
выкапывают их из могил, — перевел Дарник.
Шелк содрогнулся.
— Теперь понятно, отчего они так смердят.
Следующие несколько дней Гарион помнил как в тумане: им с
Дарником приходилось сменять Белгарата и Полгару каждые четыре часа, и бремя
щита с каждой милей делалось все тяжелее. А туман и не думал рассеиваться,
видно было не более чем на сотню ярдов вперед, и искореженные стволы,
кривляющиеся и ощеренные, с пугающей внезапностью выглядывали из мутной пелены.
Кругом мелькали серые бесформенные тени, и весь лес выл и стонал.
Но ужаснее всего были ночи: люди-вороны окружали щит плотным
кольцом, беспрерывно протягивая к людям жуткие лапы и стеная от мук голода.
Измученный за долгий день Гарион вновь вынужден был напрягать всю свою волю — и
не только для того, чтобы поддерживать щит, когда наступала его очередь, но и
стараясь побороть дрему. Сонливость была едва ли не более страшным его врагом в
эти ночи, чем голодные упыри. Он заставлял себя ходить, щипал себя, даже
засунул крупный острый камушек в левый башмак в надежде, что боль и неудобство
не дадут ему задремать. Но вот наступил момент, когда ничто уже не
помогало, — голова его отяжелела, склонилась на грудь, и сон одолел его.
Пробудился он от ужасного гнилостного запаха. Он вскинул
голову — прямо перед ним стоял вурдалак. В глазах существа не было и тени
мысли, в полуоткрытой пасти виднелись сломанные и гниющие зубы, а лапы с
черными когтями жадно тянулись прямо к Гариону. Со сдавленным криком Гарион
силой воли отбросил страшилище назад и, дрожа всем телом, сосредоточился на
щите, который вот-вот грозил ослабнуть.
Но вот наконец путники достигли южной оконечности ужасного
леса и выехали из-под переплетенных ветвей на туманную болотистую пустошь.
— Они не станут преследовать нас? — спросил Дарник
своего друга-великана.
Кузнец едва шевелил губами от усталости, выговаривая слова с
величайшим трудом.
Тоф принялся жестикулировать.
— Что он говорит? — спросил Гарион.
Лицо Дарника было совершенно безжизненным.
— Говорит, что, покуда не рассеется туман, вурдалаки
скорее всего не сдадутся. Они боятся солнечных лучей, но туман совершенно
скрывает солнце, и вот… — Кузнеца передернуло.
— Значит, нам придется опять держать щит?
— Боюсь, другого выхода нет.
Пустошь выглядела отталкивающе — тут и там виднелись чахлые
заросли колючего кустарника да канавки, полные ржавой тухлой водицы. А туман
клубился и словно вскипал: кругом, насколько хватало взгляда, копошились серые
тени упырей.
Путники ехали не останавливаясь. Теперь бремя щита приняли
на себя Белгарат с Полгарой, а Гарион поник в седле, сломленный невероятной
усталостью.
И тут все уловили слабый, едва различимый аромат морской
свежести.
— Море! — выдохнул Дарник. — Мы добрались до
моря!
— Теперь нам нужна сущая безделица — корабль, —
отрезвил Шелк радостного друга.
Но Тоф решительно указал куда-то вперед, сопроводив свое движение
неким непонятным жестом.
— Он говорит, что корабль нас уже поджидает, —
объявил Дарник.
— Где? — воскликнул Шелк потрясенно. — Как
это ему удалось?
— Право, не знаю, — ответил Дарник. — Этого
он не говорит.
— Дарник, — решительно начал Шелк. — А как
тебе удается понимать, что он хочет сказать? Его жесты лично мне кажутся
лишенными всякого смысла.
Дарник пожал плечами.
— Сам не знаю, — признался он. — Я как-то об
этом не думал. Я просто знаю — и все.
— Это волшебство?
— Нет. Может, это оттого, что мы с ним немало
порыбачили вместе. Это здорово сближает.
— Что ж, придется поверить тебе на слово.
Они въехали на высокий холм, напоминающий древний могильник,
и взглянули вниз, туда, где на каменистый берег набегали из туманного моря
огромные волны и тотчас же с печальным шелестом откатывались назад, оставляя на
мокрых круглых камнях белое пенное кружево. После краткой паузы все повторялось
вновь.
— Не вижу твоего корабля, Тоф, — обвиняющим тоном
сказал Шелк. — Где он?
Тоф указал в туманную морскую даль.
— Да что ты? — скептически воскликнул Шелк.
Немой кивнул.
Вороны за спиной путников пришли, в невероятное волнение,
когда те принялись спускаться по склону к берегу. Стоны их стали громче и
пронзительнее, они забегали взад и вперед по вершине холма, словно в тоске
протягивая вслед удаляющимся людям когтистые лапы. Но пуститься вдогонку они
все же так и не решились.
— Мне показалось или их что-то испугало? —
спросила Бархотка.
— Да, они не собираются спускаться, — согласился
Дарник, потом обратился к Тофу:
— Они чего-то боятся?
Тоф кивнул.
— Интересно, чего именно? — спросила Бархотка.
Гигант стал делать какие-то движения обеими руками.
— Он говорит, что тут поблизости есть некто или,
вернее, нечто еще более голодное, чем они, — сказал Дарник. — Именно
этого они и опасаются.
— Может, акул? — предположил Шелк.
— Нет. Самого моря.
На прибрежных камнях они спешились и замерли возле самой
кромки прибоя.
— С тобой все в порядке, отец? — спросила Полгара
старика, который, прислонившись к седлу, вглядывался в туман, повисший прямо
над темной водой.
— Что? Ах да. Я прекрасно себя чувствую, Полгара,
просто слегка озадачен, вот и все. Если где-то там действительно дожидается
корабль, то я хотел бы знать, чьих это рук дело, кто именно позаботился о нас и
как он умудрился узнать, что мы выйдем именно к этому месту.
— Но кое-что занимает меня куда сильнее, —
подхватил Шелк. — Как мы ухитримся сообщить тем, кто на корабле, что уже
здесь? Туман густой, словно молоко.
— Тоф говорит, что им уже известно о нашем
прибытии, — объявил Дарник. — И через час-два они покажутся.
— Да? — с любопытством переспросил
Белгарат. — Так кто же все-таки прислал за нами корабль?
