— Он говорит, что это дело рук Цирадис.
— Мне предстоит долгий разговор с этой юной
дамой, — сказал Белгарат. — Она начинает всерьез озадачивать меня.
— Они уходят, — сказал Эрионд, поглаживая
склоненную шею своего жеребца.
— Кто? — спросил Гарион.
— Вороны. — Юноша указал в сторону холма. —
Они наконец отчаялись и вот теперь уходят обратно в лес.
— И даже не попрощавшись! — поджал губы
Шелк. — Ума не приложу, что стряслось с людскими манерами в наш скорбный
век!
Но вот из тумана бесшумно, словно призрак, появился корабль
не вполне обычной конструкции: с высоким носом и кормой, двумя мачтами и двумя
широкими парусами.
— Что заставляет его двигаться? — удивленно
спросила Сенедра, глядя на смутный силуэт судна.
— Не вполне тебя понимаю. — Гарион был озадачен.
— Не видно гребцов, а на море ни ветерка.
Гарион внимательно вгляделся и тотчас же понял, что его жена
совершенно права. Весел не было видно, гребцов тоже, но, невзирая на
безветренную погоду, паруса были надуты, и судно легко скользило прямо к берегу
по спокойной, словно маслянистой воде.
— Колдовство? — спросила королева. Гарион
сосредоточился, пытаясь уловить хотя бы намек на колдовские силы.
— Да нет, не похоже, — ответил он. — По
крайней мере, если это и колдовство, то какое-то хитрое, мне неизвестное.
Белгарат стоял поодаль, и лицо его выражало откровенное
неодобрение.
— Так как же движется корабль, дедушка? — спросил
его Гарион.
— Это одна из форм колдовства, — хмуро глядя на
корабль, сказал старик. — Совершенно непредсказуемая и не слишком… не
слишком благонадежная. — Он обратился к Тофу:
— Ты хочешь, чтобы мы взошли на борт?
Тоф закивал.
— Этот корабль доставит нас на Веркат?
И снова кивок.
— Ты хочешь сказать, что это произойдет в том случае,
если шаловливым духам, толкающим корабль, это вдруг не надоест или если им не
захочется пошалить и они не примутся толкать судно в противоположном
направлении?
Тоф вытянул вперед обе руки ладонями вверх.
— Он говорит: «Верьте мне!» — перевел Дарник.
— Как бы я хотел никогда больше ни от кого не слышать
ничего подобного!
Корабль замедлил ход, и киль мягко прошуршал по дну. С борта
плавно, сам собой, соскользнул широкий трап и опустился в воду футах в трех от
прибрежной кромки. Тоф, ведя под уздцы слегка заупрямившегося коня, принялся
подниматься на корабль. Чуть помешкав, он призывно взмахнул рукой.
— Зовет, — сказал Дарник.
— Как это ни странно, я его понял, — проворчал
Белгарат. — Хорошо, полагаю, мы можем отважиться.
Он мрачно взялся за поводья и решительно ступил в воду.
Глава 23
Команда странного корабля оказалась ему под стать. Все
матросы одеты были в грубые плащи с капюшонами, сшитые из домотканой толстой
материи. Худые их лица с выступающими скулами казались высеченными из камня, к
тому же, подобно Тофу, все они были немы. Они выполняли свою работу в полнейшей
тишине. И Гарион, привыкший к крикам и брани, которой сопровождали каждое свое
движение моряки-черекцы, чувствовал себя как-то неуютно — эта непонятная тишина
раздражала его. Да и сам корабль не издавал привычных для уха мореплавателя
звуков. Не скрипели уключины, не потрескивали реи и мачты, только едва слышно
журчала вода, омывая борта скользящего по туманному морю корабля, движимого
неведомой Гариону силой или неким странным духом.
Когда берег растаял в тумане, путники тотчас же потеряли
ориентировку. А бесшумное судно продолжало свой бег.
Гарион стоял подле Сенедры, обнимая ее за плечи. Все вместе:
и изнеможение после ночной пытки в лесу, долгих блужданий во тьме, и это
странное очарование темной, спокойно бегущей мимо воды, над которой плыл
густейший туман, — заставило Гариона оцепенеть. Он словно грезил наяву, не
думая ни о чем. Он просто стоял рядом с усталой женой, уютно устроившейся в
кольце его могучих рук, и невидящими глазами глядел в густую белую муть.
— Это что еще такое? — раздался у него за спиной
голос Шелка.
Гарион обернулся. Прямо за кормой, беззвучно вынырнув из
тумана, словно призрак, парила белая птица с крыльями невероятной величины —
размах их превосходил рост довольно высокого мужчины. Крылья эти не шевелились,
и все же птица летела, легко скользя в мертвом воздухе, словно некий бесплотный
дух.
— Альбатрос, — распознала Полгара это
величественное существо.
— Кажется, это дурная примета, — пробормотал Шелк.
— Ты суеверен, принц Хелдар?
— Да не то чтобы, но все же… — Драсниец не закончил
фразы.
— Это морская птица, только и всего, — успокоила
его Полгара.
— А почему у нее такие громадные крылья? — с
любопытством спросила Бархотка.
— Потому что она преодолевает огромные расстояния над
морем, — растолковала девушке Полгара. — Такие крылья помогают птице
без особых усилий держаться в воздухе. Это очень практично.
Огромная птица слегка качнула крыльями и издала странный
крик. Этот крик отчаянного одиночества пугающе прозвучал в тишине, царящей над
этим мертвенно-спокойным морем.
Полгара наклонила голову, как бы отвечая на это необычное
приветствие.
— Что она сказала, Полгара? — странным
приглушенным голосом спросил ее Дарник.
— Да ничего особенного, — ответила ему
жена. — Морские птицы обладают редким чувством собственного достоинства,
возможно, потому, что большую часть времени проводят в одиночестве. Думаю, им
просто недосуг четко формулировать свои мысли. Береговые птицы только и делают,
что болтают, а вот морские по преимуществу очень серьезны и сдержанны.
— Странные они создания — птицы, я имею в виду.
— Это пока к ним не привыкнешь. — Полгара с
непроницаемым лицом следила за ослепительно белой птицей, бесшумно скользящей
рядом с кораблем.
Но вот альбатрос взмахнул мощными крыльями и обогнал судно —
теперь он летел прямо перед ним, снова неподвижно и молчаливо, словно лоцман.
Белгарат смотрел на паруса, которые выгнулись, как будто
наполненные ветром, хотя воздух был совершенно неподвижен. Потом повернулся к
Тофу.
