— Чего тебе нужно? — спросил он
хладнокровно. — Ты же знаешь, что не место и не время для этого.
Птица-дракон, казалось, вздрогнула при звуке его голоса, и
ее горящие глаза глянули настороженно.
— Чему быть, того не миновать, — самым серьезным
тоном продолжал Эрионд. — Этого никто из нас не избежит, и ты ничего не
добьешься своими глупыми выходками. Так что лучше улетай. Мы не хотим тебе зла.
Птица вздрогнула, и Гарион внезапно понял, что она не только
удивлена, но и напугана. Но тут она как бы постаралась прийти в себя. Издав
злобный клекот, она выпустила из раскрытого клюва огромную струю пламени,
стараясь поглотить Эрионда, который даже и не попытался отскочить в сторону.
Гарион напрягся до последнего нерва, каждая частица его тела
рвалась на помощь Эрионду, но он обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он
стоял, сжимая в руке меч, неподвижный, не в силах помочь.
Когда струя пламени иссякла, взорам странников предстал
Эрионд, целый и невредимый, с выражением сожаления и решимости на лице.
— Я надеялся, что нам не придется прибегать к таким
вещам, — обратился он к птице, — но ты не оставляешь нам
выбора. — Эрионд вздохнул. — Что ж, Белгарион, помоги ей улететь, но,
пожалуйста, не причиняй излишнего вреда.
Гарион почувствовал такой прилив радости и возбуждения,
словно слова Эрионда вывели его из состояния оцепенения. Он бросился к
птице-дракону со своим внезапно запламеневшим мечом и принялся наносить ей
удары по незащищенным спине и хвосту. Появился отвратительный запах горелого
мяса, птица закричала от боли, размахивая своим громадным хвостом. Гарион продолжал
направо и налево рубить Ривским мечом, скорее пытаясь защитить себя, чем
нанести урон птице.
Острый меч без труда справлялся с чешуей, мышцами и костями
птицы, и через некоторое время Гарион отрубил фута четыре от кончика
извивающегося хвоста.
Мощный крик птицы потряс окрестности, к небу взметнулся
столб пламени.
Кровь, хлеставшая из ран птицы, попала в лицо Гариону, и он
перестал видеть.
— Белгарион! — закричала Полгара. — Берегись!
Белгарион схватился за лицо, чтобы поскорее очистить его от
липкой горячей крови. С устрашающим проворством птица-дракон стала
разворачиваться, впиваясь в землю когтями и молотя по ней хвостом. Шар на мече
Гариона засветился ярким пламенем, голубой огонь передался мечу, он зашипел и
задымился, сжигая налипшую на его лезвии кровь. Птица уже приготовилась нанести
удар клювом, но отпрянула перед раскаленным мечом. Гарион занес свой меч, и
птица-дракон вздрогнула и попятилась.
Она действительно испугалась! По какой-то причине голубой
свет меча напугал ее! Издавая крики и пытаясь защитить себя извержениями
пламени, она пятилась, заливая поляну кровью из продолжавшего извиваться
хвоста. Было что-то явно для нее непереносимое в свечении Шара. Охваченный
приливом возбуждения, Гарион снова поднял меч, и жгучий столб пламени сорвался с
конца клинка. Гарион стал разить птицу этим огнем в крылья и туловище, раздался
треск и шипение. И вот, крича от боли и размахивая гигантскими крыльями, птица
обратилась в бегство, цепляясь за землю когтями и поливая ее своей кровью.
Тяжело и неуклюже она оторвалась от земли, прорываясь через
верхние ветви деревьев по краю поляны. Оглашая окрестности страшным криком,
извергая огонь и дым, поливая землю кровью, она полетела куда-то на юго-запад.
Все молча наблюдали, как удаляется в дождливом небе ее
огромный силуэт.
Полгара, мертвенно-бледная, вышла из-за деревьев и подошла к
Эрионду.
— О чем ты думал в это время? — до странности
спокойным голосом спросила она.
— Не понимаю, о чем ты, Полгара, — ответил Эрионд,
действительно удивленный.
Полгара с видимым усилием старалась выглядеть спокойной.
— Слово «опасность» для тебя ничего не значит?
— Ты про птицу? О, она не так уж и опасна.
— Ну да, а когда тебя с головой окутало огнем? —
вступил в разговор Шелк.
— А, ты про это? — Эрионд улыбнулся. — Но
пламя-то было ненастоящим. — Эрионд обвел взглядом компанию. — Вы
разве этого не знали? — спросил он, выглядя несколько удивленным. —
Это только одна видимость. Все, что представляет собой зло, — это иллюзия.
Мне жаль, если кто-то из вас волновался за меня, но у меня не было времени на
объяснения.
Полгара некоторое время смотрела на юношу, предельно
спокойного, и затем обратилась к Гариону, еще не остывшему от боя.
— И вы… вы… — Слова не давались ей. — Вы оба… Это
невозможно выдержать!
Дарник взглянул на Полгару встревоженно, потом передал свой
топор Тофу и обнял ее за плечи.
— Ну, успокойся, — произнес он.
Некоторое время она пыталась сдерживать себя, а потом
спрятала лицо на груди Дарника.
— Ну ладно, ладно, Пол, — снова попытался он
успокоить ее и повел к шатру. — Вот придет утро, и все покажется не
таким страшным, как сейчас.
Глава 3
Больше в эту дождливую ночь Гарион почти не спал. Сердце
продолжало колотиться от возбуждения битвы, и он, лежа под одеялом подле
Сенедры, вновь и вновь переживал события встречи с птицей-драконом. Лишь к утру
он успокоился и смог вернуться к мысли, пришедшей ему в голову в пылу сражения.
Ему понравилась битва, которая, казалось бы, должна была напугать его. Именно
понравилась. И чем больше он думал об этом, тем отчетливее понимал, что такое с
ним происходит не впервые. Еще в детстве это ощущение приходило к нему каждый
раз, когда он оказывался в опасной ситуации.
Его сендарийское воспитание подсказывало ему: такое влечение
к стычкам и опасностям является, по-видимому, нездоровым алорийским наследием и
следует контролировать себя, но он явственно сознавал, что не станет этого
делать. Он наконец нашел ответ на этот надоедавший ему вопрос — «почему я?».
Значит, он избран для этой трудной, опасной задачи, ибо идеально подходит для
ее выполнения.
— Такая миссия возложена на меня, — прошептал
он. — Когда возникает необычно опасная ситуация, которую не может
разрешить ни одно рациональное человеческое существо, привлекают меня.
— Ты о чем, Гарион? — прошептала сквозь сон
Сенедра.
— Ни о чем, дорогая, — ответил он. — Просто
думаю вслух. Спи, спи.
— М-м-м, — промычала она и, свернувшись в клубок,
теснее прижалась к нему, и он почувствовал лицом тепло ее волос.
