— Полагаю, он уже понял это, — сказала Лизелль, с
улыбкой прикоснувшись к сухой руке Морина. Морин поклонился и медленно удалился
из зала.
— Какой милый старик, — прошептала Лизелль.
— Ну, привет, кузен, — поприветствовал Шелк посла.
— Кузен, — холодно ответствовал посол.
— О, вы связаны родством? — спросил Вэрен.
— Дальним, ваше величество, — ответил Шелк. —
Наши матери — троюродные сестры, а может, и подальше.
— Дальше, по-моему, — сказал Хендон,
присматриваясь к крысиному лицу своего родственника. — Какой-то ты
потрепанный, старина, — заметил он. — В последний раз, когда я тебя
видел, ты весь блестел золотом и драгоценностями.
— Я специально изменил внешность, кузен, — ответил
Шелк. — Ты бы меня и не узнал.
— А-а, — понял Хендон. Затем он обратился к
императору:
— Прошу извинить наше перешучивание здесь, ваше
величество. Мы с Хелдаром не выносим друг друга с детства.
Шелк широко улыбнулся.
— Можно сказать и о ненависти, — согласился
он. — Мы абсолютно не терпим друг друга.
Хендон коротко улыбнулся.
— Когда мы были детьми, наши родители прятали все ножи,
когда ходили в гости друг к другу.
Шелк с любопытством взглянул на Лизелль.
— А что вы делаете в Тол-Хонете? — спросил он ее.
— Это секрет.
— Бархотка привезла несколько донесений из
Боктора, — объяснил Хендон, — и кое-какие инструкции.
— Бархотка?
— Странное имя, не правда ли? — засмеялась
Лизелль. — Но в то время мне могли бы придумать псевдоним и похуже.
— Это лучше того, что может прийти в голову, —
согласился Шелк.
— Вы что-то хотели сообщить нам, принц Хендон? —
спросил Вэрен. Хендон вздохнул.
— С глубоким огорчением должен сообщить, что убита
куртизанка Берта, ваше величество.
— Что-о?
— Убийцы напали на нее прошлой ночью на пустынной улице,
когда она возвращалась с деловой встречи. Преступники ушли, думая, что их
жертва мертва, но ей удалось добраться до нашего дома, и она сумела сообщить
нам перед смертью некоторую информацию.
Лицо Шелка побелело.
— Чья это работа? — спросил он.
— Над этим мы и бьемся пока, Хелдар, — ответил ему
кузен. — Есть у нас, конечно, кое-какие подозрения, но ничего конкретного
для суда нет.
У императора посерело лицо, и он поднялся с кресла.
— Есть люди, которым надо знать об этом, — мрачно
произнес он. — Не пройдете ли вы со мной, принц Хендон?
— Разумеется, ваше величество.
— Прошу вас извинить меня, — обратился Вэрен к
остальным. — Это вопрос, который требует моего непосредственного
участия. — И он увел драснийского посла из зала.
— Она сильно мучилась? — голосом, полным боли,
спросил Шелк женщину по имени Бархотка.
— Они пользовались ножами, Хелдар, — просто
ответила она, — а это всегда болезненно.
— Понимаю. — Острое, как у хорька, лицо Шелка
сделалось каменным. — Она не смогла дать вам хоть какой-нибудь намек на
то, с чем это связано?
— Как я понимаю, это связано с несколькими вещами. Она
упомянула о том, что как-то предупредила императора Вэрена о заговоре против
жизни его сына.
— Хонеты! — воскликнула Сенедра.
— Почему ты так думаешь? — сразу же спросил Шелк.
— Мы с Гарионом были здесь, когда она рассказала об
этом Вэрену. Это было, когда хоронили моего отца. Берта тайком пришла во дворец
и сказала, что два представителя хонетской знати — граф Эргон и барон Келбор —
вынашивают план убийства сына Вэрена.
Лицо Шелка сохраняло каменное выражение.
— Спасибо, Сенедра, — мрачно произнес он.
— Есть нечто еще, что тебе следует знать,
Хелдар, — спокойным голосом произнесла Бархотка и обвела взглядом
остальных. — Мы умеем держать язык за зубами, да?
— Конечно, — заверил ее Белгарат.
Бархотка снова повернула лицо к Шелку.
— Берта была Охотником, — промолвила она.
— Берта? Охотником?
— Уже несколько лет. Когда здесь, в Толнедре, начала
разгораться борьба за престолонаследие, король Родар велел Дротику предпринять
шаги с целью добиться того, чтобы трон Рэн Боуруна унаследовал такой человек, с
кем смогут мирно жить алорийцы. Дротик прибыл в Тол-Хонет и завербовал Берту
для этой работы.
— Извините, — прервал их беседу Белгарат, глаза
которого горели любопытством, — но что это вообще такое — Охотник?
— Охотник — это наш самый секретный шпион, —
ответила Бархотка. — Об Охотнике знает только Дротик, и Охотник действует
только лишь в исключительно деликатных ситуациях — в таких, в которых драснийский
двор не может позволить себе быть открыто замешанным. Так вот, когда стало
вырисовываться, что Великий герцог Норагон из Хонетов почти наверняка станет
следующим императором, король Родар сделал кое-какое предложение Дротику, и
несколько дней спустя Норагон случайно съел нехорошего моллюска — ну очень
нехорошего моллюска.
— Это Берта сделала? — удивленно спросил Шелк.
— Она исключительно богата на выдумки.
— Графиня Лизелль, — задумчиво глядя на женщину,
обратилась к ней Сенедра.
— Да, ваше величество?
— Если личность Охотника является строжайшим
государственным секретом в Драснии, то как же вам об этом стало известно?
— Меня посылали из Боктора с инструкциями для нее. Мой
дядя знает, что мне можно доверять.
— Но только что вы раскрыли этот секрет, не так ли?
— Это уже после смерти Берты, ваше величество. Теперь
Охотником будет кто-то другой. Так вот, перед смертью Берта сказала нам, что
кто-то узнал о ее причастности к кончине Великого герцога Норагона и передал
эту информацию дальше. Она считала, что именно эта информация и послужила
поводом к нападению на нее.
— Тогда все нити сходятся на Хонетах, правильно? —
предположил Шелк.
