Волшебница немного распахнула свою голубую накидку, чтобы
дать свободу рукам, и на тайном драснийском языке жестов сказала: «Смотри,
чтобы Сенедра не замерзла, она сейчас очень восприимчива к простуде».
Гариону не терпелось задать Полгаре сразу несколько
вопросов, но рядом была Сенедра, которую он вел, обняв за плечи, и поэтому он
не задал ни одного из них.
«Главное, чтобы ты держался спокойно, — говорили ему
пальцы Полгары. — Не показывай ей своего беспокойства. Я смотрю за ней и
сделаю все, что нужно, когда придет время».
Белгарат снова остановился и в задумчивости потянул себя за
мочку уха. От прохода, ведущего вниз, отходил влево еще один.
— Ты опять заблудился, да? — недовольно спросил
Шелк.
Этот маленький драсниец с острым крысиным лицом расстался со
своим жемчужно-серым камзолом, дорогими украшениями, золотыми цепями и теперь
носил старую, залоснившуюся от времени коричневую тунику, побитую молью накидку
и потертую шляпу, в очередной и несчетный раз изменив свой облик.
— Вовсе нет, — ответил Белгарат. — Я просто
не могу с точностью сказать, в каком месте мы находимся в данный момент.
— Белгарат, слово «заблудился» как раз это и означает.
— Чепуха. Я думаю, нужно идти вот этим путем. — И
он указал на левый проход.
— Ты уверен?
— Слушай, Шелк, — ровным голосом вмешался в
разговор кузнец Дарник, — ты бы потише говорил, а то своды здесь, мне
кажется, непрочные, как бы не рухнули от твоего голоса.
Шелк обомлел, глаза его забегали по сводам, а на лбу даже
выступила испарина.
— Полгара, — сдавленно прошептал он, — вели
ему прекратить эти свои шуточки.
— Оставь его в покое, Дарник, — тихо промолвила
она. — Ты же знаешь, как он себя чувствует в пещерах.
— Я только считал, что ему полезно знать об этом, Пол, —
пояснил кузнец. — В пещерах чего только не случается.
— Полгара! — умоляюще воскликнул Шелк. — Я же
просил!
— Пойду назад и посмотрю, как там Эрранд и Тоф
справляются с лошадьми, — сказал Дарник. Потом взглянул на покрывшегося
потом драснийца и посоветовал ему:
— А ты все же постарайся не кричать тут.
За поворотом галерея проходила через широкую пещеру, на
своде которой выступала кварцевая жила. В каком-то месте, может быть даже очень
далеко в стороне, где эта жила выходила на поверхность, на нее падал солнечный
свет, который преломлялся в кристаллах кварца, попадал сюда, под землю, и
танцующей радугой играл на стенах пещеры. Они прошли по сверкающей поверхности
небольшого и мелкого пруда в центре пещеры. В дальнем конце прудик заканчивался
крошечным водопадом, и вода капала с камня на камень, наполняя пещеру ритмичной
музыкой.
— Сенедра, посмотри! — сказал Гарион.
— Что? — Она подняла голову и произнесла
безразличным тоном:
— А, да, очень красиво. — И вновь погрузилась в
молчание.
Гарион многозначительно взглянул на тетушку Полгару: вот
видишь, мол, ничего не помогает.
— Отец, — сказала Полгара, — я думаю, пора
обедать. Здесь, по-моему, хорошее место, где можно немного отдохнуть и
перекусить.
— Пол, мы никогда не дойдем до места назначения, если
через каждую милю или две станем останавливаться.
— Отец, почему ты все время споришь со мной? Словно из
принципа.
Он смерил ее взглядом и отвернулся, что-то проворчав при
этом.
Эрранд и Тоф свели лошадей вниз, к берегу открывшегося
странникам кристально чистого пруда, чтобы напоить их. Эти двое мужчин были до
странного несхожи друг с другом. Эрранд — хрупкий молодой человек со светлыми
вьющимися волосами, в простой бурой крестьянской одежде. Тоф возвышался над
ним, словно гигантское дерево над молодой порослью. Хотя в королевствах Запада
наступала зима, этот немой гигант был обут в сандалии, одет в короткую юбку на
ремне и накидку из неотбеленной шерсти, наброшенную на одно плечо. Мышцы его
голых рук и ног выпирали и играли при каждом движении. Длинные волосы были
стянуты сзади кожаным ремешком. Слепая прорицательница Цирадис сказала им, что
немой гигант поможет им в поисках Зандрамас и похищенного сына Гариона. А пока
что Тоф послушно следовал за всеми, похоже, даже не интересуясь, куда они идут.
— Сенедра, ты не поможешь мне? — ласково спросила
Полгара, развязывая ремни на одном из мешков.
Сенедра безучастно обошла камень и молча остановилась возле
лошади, навьюченной провиантом.
— Нужно достать хлеб, — сказала Полгара, шаря в
мешке и как бы не обращая внимания на безучастность молодой женщины. Она
достала несколько буханок крестьянского хлеба с поджаристой коркой и сложила
их, точно поленья, на руки королеве. — И сыр, конечно, — добавила
она, доставая головку покрытого воском сендарийского сыра. Потом подумала и,
обращаясь к Сенедре, спросила:
— И, пожалуй, кусок ветчины, как ты думаешь?
— Пожалуй, — вяло откликнулась Сенедра.
— Гарион, — продолжала суетиться Полгара, —
ты не расстелешь вот эту скатерть вон на том камне. — Потом перевела
взгляд на Сенедру. — Терпеть не могу есть на столе без скатерти. А ты?
— Да, я тоже, — согласилась Сенедра.
Полгара и Сенедра положили хлеб, сыр и ветчину на
импровизированный стол.
Полгара щелкнула пальцами и покачала головой.
— Ой, забыла нож. Ты не принесешь?
Сенедра кивнула и пошла назад к лошади.
— Что с ней такое, тетушка Пол? — шепотом спросил
озабоченный Гарион.
— Это от тоски, дорогой.
— А это опасно?
— Да, если длится слишком долго.
— А ты не можешь что-нибудь сделать? Нельзя ли дать ей
какое-нибудь лекарство или что-то в этом роде?
— Я бы не стала делать этого без крайней необходимости,
Гарион. Иногда лекарства лишь загоняют болезнь внутрь, прячут ее симптомы,
вызывая тем самым новые неприятности. В большинстве случаев лучше дать событиям
развиваться естественным путем.
— Тетушка Пол, мне тяжело видеть ее такой, я не могу.
— Потерпи немного, Гарион. Веди себя так, словно ты
этого не замечаешь. Сейчас она еще не готова выздороветь. — Она обернулась
с ласковой улыбкой к подошедшей Сенедре. — А вот и нож. Спасибо тебе,
дорогая.
