— Еще несколько дней пути, — ответил евнух. —
Там надо перейти реку вброд — переправа у самого истока, — затем взять
вбок, по направлению к Араге. На другой стороне брода деревушка — мне нужно
туда заглянуть кое за чем: прикупить подходящей одежды, ну и тому подобного.
Неподалеку Бархотка и Сенедра распаковывали походные
кухонные принадлежности Полгары. И светловолосая драснийка глянула на Сади.
— Извините, — сказала она, — но мне кажется,
в вашем плане есть изъян.
— Да-а?
— Как мы сможем выдать себя за работорговцев, когда с
первого же взгляда видно, что среди нас есть женщины?
— Но в любом отряде работорговцев есть женщины, моя
дорогая госпожа, — сообщил евнух, опуская охапку валежника подле
сложенного из камней очага. — Думаю, что если вы поразмыслите, то сами
поймете почему.
— А вот я не понимаю, — заявила Сенедра.
Сади деликатно прокашлялся.
— Ведь мы торгуем и рабынями точно так же, как и
рабами-мужчинами, ваше величество, — принялся растолковывать он. — А
рабыни, которых конвоируют женщины-работорговцы, стоят дороже.
Лицо королевы медленно залилось румянцем.
— Как же это отвратительно.
Сади пожал плечами.
— Не я сотворил этот мир, ваше величество. Я просто
пытаюсь к нему приспособиться.
Когда трапеза была окончена, Сади взял глиняную миску,
наполнил ее горячей водой и принялся намыливать голову — на бритой макушке уже
явственно проглядывала щетина.
— Знаешь, я все хочу спросить тебя, Сади, —
обратился к евнуху Шелк. — Что ты такого натворил? Чем так разгневал
Салмиссру?
Сади криво усмехнулся.
— Все мы — ну те, кто на службе у королевы, — все
до единого продажные душонки, Хелдар. Все мы сплошь подлецы и негодяи — и даже
хуже. И вот несколько лет тому назад Салмиссра издала ряд законов с целью
удержать обманы и придворные дрязги в допустимых границах — единственно ради
того, чтобы не начался раздор в правительстве. Я нарушил некоторые из этих
постановлений, — да что там, большинство из них. Сарис пронюхал про это и
помчался кляузничать королеве. — Сади вздохнул. — Мне страшно жаль,
что я не видел, каково было ему, когда она его целовала. — И евнух взялся
за бритву.
— А почему все мужчины в Найсе бреют головы? — с
любопытством спросила Сенедра.
— В Найсе полным-полно разнообразных и весьма противных
насекомых, ваше величество, которые с величайшей охотой поселяются в
человеческих волосах.
Королева ошарашенно поглядела на Сади, невольно потянувшись
рукой к своим медным кудрям.
— Я бы на вашем месте не слишком беспокоился, —
улыбнулся евнух. — Большинство из них зимой обычно впадают в спячку.
Спустя несколько часов, около полудня, дорога пошла в гору —
из непроходимых лесных зарослей путешественники выехали в холмистый подлесок.
Промозглая сырость отступила, и путников окутало приятное
тепло. Река уже бежала по камням, и воды ее стали значительно чище.
— Брод уже совсем недалеко, прямо впереди, —
объяснил Сади, когда они миновали излучину.
В этом месте был когда-то каменный мост, но время и быстрые
воды подточили опоры и низвергли сооружение. Меж каменных глыб, шипя и пенясь,
бежали зеленоватые струи. Вверх по течению от разрушенного моста, на
мелководье, вода сверкала и переливалась всеми цветами радуги. Видно было, что
здесь часто переходят реку вброд, — земля на берегу была хорошо утоптана.
— А пиявки тут есть? — спросил Шелк, с опаской
глядя на воду.
— Здесь для них течение чересчур быстрое, принц
Хелдар, — ответил Сади. — Тела пиявок слишком нежны, им не по вкусу
биться о камни на быстрине. — И евнух, уверенно пришпорив коня, въехал в
воду. — Деревня, про которую я говорил, неподалеку, — объявил он,
когда все пересекли поток. — Мне нужен всего какой-нибудь час, чтобы
добыть все необходимое.
— Мы можем подождать тебя здесь, — ответил
Белгарат, соскакивая с седла. — Ты пойдешь с ним, Шелк.
— Да я и сам справлюсь, — воспротивился Сади.
— Уверен, что справишься. Всего-навсего маленькая
предосторожность — назовем это так.
— А как я объясню хозяину лавки, что вместе со мной
явился драсниец?
— А ты солги ему. Нисколько не сомневаюсь, ты сумеешь
сделать это очень убедительно.
Гарион спешился и пошел вверх по берегу реки. Этих людей он
любил больше всех на свете, но порой их беспечная болтовня приводила его в
ярость. Даже прекрасно зная, что у них не было на уме ничего дурного, Гарион
тем не менее воспринимал их поведение как полнейшее безразличие к его личной
трагедии и, что было для него еще важнее, к мучениям Сенедры. Он стоял на
речном обрыве, невидящими глазами глядя на бегущие воды Змеиной реки и
раскинувшиеся внизу джунгли Страны змей. Как он будет рад выбраться из Найса! И
дело вовсе не в непролазной грязи, не в удушающей вони болот и не в тучах
насекомых, беспрестанно вьющихся в воздухе. Настоящая беда заключалась в том,
что в Найсе в большинстве случаев видно было всего на несколько футов вперед —
и не только вперед, а вообще в любом направлении. Гарион же, сам не зная
почему, ощущал насущную необходимость обозревать большие расстояния, поэтому
ветви деревьев и густой подлесок мешали ему и раздражали его. Вот уже несколько
раз он с трудом, собрав в кулак всю волю, усмирял жгучее желание при помощи
дарованной ему силы истребить эти дикие джунгли.
Когда Сади и Шелк возвратились, лицо маленького драснийца
было перекошено от злости.
— Это же только для вида, принц Хелдар, —
терпеливо уговаривал его Сади. — Ведь с нами не будет ни единого раба, и
некому будет все это надеть.
— Меня оскорбляет даже сама мысль.
— Вы это о чем? — спросил Белгарат.
Сади передернул плечами.
— Я купил несколько пар кандалов и еще невольничьи
пояса. А Хелдару это пришлось не по нраву.
— Да и кнуты мне не по нутру, — добавил Шелк.
— Но я же все объяснил тебе, Хелдар!
— Знаю. И все равно противно!
— Разумеется, противно. Найсанцы вообще препротивные
людишки. Я думал, вам это известно.
— Рассуждениями о морали и нравственности можно
заняться позднее, — прервал их Белгарат. — Пора двигаться.
