— Их разделило Восточное море, когда Торак использовал
Шар для раскола мира. Западные далазийцы в течение третьего тысячелетия были
покорены мургами. Но где бы они ни жили, на востоке или на западе, —
веками служили какой-то цели. И в чем бы она ни состояла, они убеждены, что
судьба всего творения зависит от нее.
— И что — действительно зависит? — спросил Гарион.
— Мы не знаем, Белгарион. Мы не знаем, в чем состоит
эта цель, так что нам трудно даже догадываться о ее значимости. Мы точно знаем,
что они не следуют Пророчествам, которые определяют судьбы вселенной. Они
считают, что некоей высшей судьбой на них возложена особая задача.
— Вот это-то меня и занимает, — подчеркнул
Белгарат. — Цирадис манипулирует нами, выдавая нам туманные
предупреждения. И насколько мне известно, она манипулирует и Зандрамас. Мне не
хочется, чтобы нас водили за нос — особенно человек, мотивы поведения которого
мне непонятны. Она запутывает дело, а мне эти дополнительные сложности не
нужны. Я предпочитаю ясную и простую ситуацию, ясные и легкие решения.
— Типа «добро и зло»? — спросил Дарник.
— Нет, тут уже есть трудности, Дарник. Я предпочитаю
так: «они и мы». Такой подход освобождает голову от излишнего багажа и
позволяет держаться ближе к делу.
Гарион этой ночью спал неспокойно, встал рано и с тяжелой
головой. Он посидел некоторое время на каменной скамье в большой комнате дома
Горима, потом, охваченный непонятным беспокойством, вышел из дома оглядеться.
Шары, висевшие на цепях под сводами пещеры, слабым мерцанием освещали
поверхность озера. В этом свете казалось, что все это происходит во сне, а не
наяву. Гарион стоял на берегу, погруженный в свои мысли, как вдруг его внимание
привлекло движение на другом берегу.
Это шли женщины — с большими темными глазами, бледные, с
бесцветными волосами, характерными для улгов, одетые в простые рубашки до пят,
шли поодиночке и группами по два-три человека. У мраморной дамбы они
остановились и стали чего-то ждать. Гарион посмотрел на них некоторое время и
решил подать голос:
— Вам что-нибудь нужно?
Женщины пошушукались между собой, потом одна из них вышла
вперед.
— Мы… мы хотели бы увидеть принцессу Сенедру, —
застенчиво произнесла она, и лицо ее порозовело. — Если, конечно, она не
очень занята, вот.
Говорила женщина спотыкаясь, словно это был не родной ее
язык.
— Пойду посмотрю, проснулась ли она, — ответил ей
Гарион.
— Спасибо вам, господин, — робко произнесла
женщина и спряталась в группе подруг.
Войдя в комнату, Гарион увидел, что Сенедра сидит на
кровати. Лицо ее было уже не таким отрешенным, как в течение последних недель,
в глазах — тревога.
— Ты, я смотрю, рано встал, — произнесла она.
— Мне плохо спалось. А ты себя нормально чувствуешь?
— Все хорошо, Гарион. А почему ты так спрашиваешь?
— Да я сейчас… — Он запнулся, разведя руками. —
Там несколько молодых улгских женщин, они хотят видеть тебя.
Сенедра нахмурилась.
— А кто это может быть?
— Они, похоже, знают тебя. Сказали, что хотели бы
увидеть принцессу Сенедру.
— Ой, конечно же! — воскликнула она и вскочила с
кровати. — Как же я забыла?!
Сенедра быстро надела зеленоватое платье-рубашку и выбежала
из комнаты.
Гарион с любопытством последовал за ней, но остановился,
увидев в большой комнате сидящих за столом Полгару, Дарника и Горима.
— Что это с ней? — спросила его Полгара, глядя
вслед проскочившей через комнату маленькой королеве.
— Там несколько местных женщин, — ответил
Гарион. — Похоже, ее подруги.
— Она всем здесь понравилась, когда приезжала прошлый
раз, — сказал Горим. — Наши девушки очень стеснительные, но
Сенедра со всеми сдружилась. Они ее обожали.
— Извините меня, святейший, а где Релг? — спросил
Дарник. — Я хотел бы встретиться с ним, раз уж мы здесь.
— Релг и Таиба взяли детей и переехали в Марагу, —
ответил Горим.
— В Марагу? — удивился Гарион. — А тамошние
духи?
— Там они под покровительством бога Мары, —
ответил ему Горим. — Между Марой и Улом существует взаимопонимание,
насколько я знаю. Мара утверждает, что дети Таибы — мараги, и поклялся охранять
их в Мараге.
Гарион нахмурился.
— А их первенец разве не собирается когда-нибудь стать
Горимом?
— Собирается, — кивнул старец. — И глаза у
него по-прежнему такие же голубые, как сапфиры. Я вначале переживал, Белгарион,
но уверен, что Ул вернет сына Релга в улгские пещеры, когда придет время.
— Как Сенедра держалась сегодня утром, Гарион? — с
серьезным видом спросила Полгара.
— Вроде бы она почти вернулась к своему нормальному
состоянию. Значит ли это, что теперь с ней все в порядке?
— Это хороший признак, мой дорогой, но пока трудно
что-то сказать с определенностью. Ты бы пошел присмотрел за ней.
— Хорошо.
— Только приглядывай за ней ненавязчиво. Сейчас у нее
критический период, надо, чтобы она не подумала, будто мы глаз с нее не
спускаем.
— Я аккуратно, тетушка Пол.
Гарион вышел из дому и стал ходить по островку, словно желая
поразмять ноги, а сам то и дело бросал взгляд на группу женщин на том берегу.
Бесцветные улгские женщины в белых одеждах облепили Сенедру, которая контрастно
выделялась среди них своей зеленой рубашкой и огненно-рыжими волосами. Гариону
внезапно пришел в голову образ: единственная красная роза на клумбе белых
лилий.
Через полчаса из дома вышла Полгара.
— Гарион, — спросила она, — ты сегодня еще не
видел Эрранда?
— Нет, тетушка Пол.
— Его нет в комнате. — Она слегка
нахмурилась. — О чем этот мальчишка только думает? Поищи его.
— Слушаюсь, — словно повинуясь команде, ответил
Гарион.
