— Я не мог от него отцепиться, — растолковал
Гарион, склоняясь к поверженному гролиму, потом волоком затащил его в темную
нишу и там аккуратно, даже бережно усадил. — Не знаешь ли ты случайно, где
мой дед?
— Он там, — ответил Шелк, указывая через плечо на
дверь у себя за спиной.
— А что стряслось?
— Сейчас все расскажу. Давай-ка уберемся куда-нибудь в
укромное местечко.
Они вошли в дверь и увидели Белгарата, который спокойно
сидел за столом.
— Что там происходит? — спросил старик.
— Я нашел Эрионда.
— Хорошо.
— Да нет, не совсем хорошо. Он вошел в святилище как
раз в тот момент, когда гролимы собирались принести в жертву очередного раба, и
погасил священное пламя.
— Что-о он сделал?
— Думаю, это именно его работа. Я и сам был там, но
уверен, что не делал этого. А он просто вошел и сказал жрецам, что нельзя
больше приносить человеческие жертвы, и тут пламя погасло. Дедушка, он не издал
ни единого звука, когда делал это.
— А ты уверен, что это он? Может, все произошло само
собой?
Гарион покачал головой.
— Нет. Пламя вспыхнуло, а потом угасло, словно свеча,
на которую подули. Но там произошло и еще кое-что. Я услышал голос и прямо-таки
окаменел на месте. Гролимы, которые волокли раба, отпустили его тотчас же, как
только Эрионд приказал им это сделать. А еще он сказал, что жрецам храма
никогда больше не удастся разжечь священное пламя.
— Где сейчас мальчик?
— Его повели к Хабат.
— Ты не мог их остановить?
— Мне не велено было. — Гарион потер лоб.
— Этого следовало ожидать, — раздраженно бросил
Белгарат. — Надо предупредить Полгару и остальных. Возможно, нам придется
освободить Эрионда, а потом силой вырываться отсюда на волю.
Он открыл дверь, оглядел коридор и знаком приказал Гариону и
Шелку следовать за ним. Вскоре они вошли в покои, где их дожидались остальные.
— Вы не нашли его! — воскликнула смертельно
бледная Полгара. Слова ее прозвучали не вопросом, а утверждением.
— Гарион его отыскал, — ответил Белгарат.
Полгара взглянула на Гариона.
— Но где же он тогда? Почему он не с тобой? —
требовательно спросила она.
— Сожалею, но гролимы схватили его, тетушка Пол.
— У нас непредвиденные сложности, Пол, — мрачно
сказал Белгарат. — Гарион говорит, что мальчик вошел прямо в святилище и
погасил священное пламя.
— Что?! — воскликнула Полгара.
Гарион беспомощно развел руками.
— Он просто вошел в святилище — и пламя погасло.
Гролимы схватили его и теперь ведут к Хабат.
— Это очень серьезно, Белгарат, — сказал
Сади. — Священное пламя должно гореть постоянно. Если гролимы всерьез
считают, что его погасил мальчик, то он в величайшей опасности.
— Я знаю, — кивнул старик.
— Ну что ж, — тихо заговорил Дарник. — Тогда
нам придется вырвать его у них силой. — Он встал, и тотчас же к нему
безмолвно присоединился Тоф.
— Но корабль для нас почти готов, — запротестовал
Сади. — Мы могли бы ускользнуть отсюда, и никто даже опомниться не успел
бы.
— Теперь уже ничего нельзя поделать. — Лицо
Белгарата выражало мрачную решимость.
— Погодите, дайте мне сперва разобраться, что тут к
чему, прежде чем вы станете действовать решительно! — взмолился
Сади. — Позвольте мне сначала попытаться уладить все миром!
Гарион огляделся.
— Где Сенедра? — спросил он.
— Она спит, — ответила Полгара. — С нею
Лизелль.
— С нею все в порядке? Шелк говорил, что она страшно
расстроена. Уж не захворала ли она вновь?
— Нет, Гарион. Всему виной звуки, доносившиеся из
святилища. Она не могла их спокойно слышать.
В дверь вдруг забарабанил тяжелый кулак.
Гарион подпрыгнул от неожиданности и инстинктивно схватился
за рукоять меча.
— Откройте, вы, там! — раздался снаружи грубый
голос.
— Быстро! — зашипел Сади. — Ступайте все в
кельи, а когда станете выходить, сделайте вид, будто вас только что разбудили.
Все молча повиновались и затаив дыхание ждали, пока
тщедушный евнух откроет дверь.
— Что стряслось, добрые господа? — дружелюбно
спросил он у гролимов, ворвавшихся в комнату с оружием.
— Вас вызывают на аудиенцию к иерарху,
работорговец, — пролаял один из жрецов. — Тебя и всех твоих слуг!
— Для нас это честь, — пробормотал Сади.
— Честь тут ни при чем! Это допрос! И советую тебе
говорить только правду, потому что Агахак заживо сдерет со всех вас кожу, если
вы хоть словом ему солжете!
— Ах, какая неприятность. А что, иерарх уже возвратился
из королевского дворца?
— Ему донесли о чудовищном преступлении, которое
совершил один из ваших слуг.
— Преступлении? Каком преступлении?
Гролим, казалось, не слышал.
— По приказанию Хабат вас всех поместят в темницу до
возвращения Агахака в храм.
Гариона и остальных растолкали — при этом они, насколько
умели, изображали недовольство столь внезапным пробуждением — и повели по
прокопченным коридорам, а потом по узкой каменной лестнице в подземелье. В
отличие от верхних помещений здешние снабжены были решетчатыми дверями из
стальных прутьев, а воздух, как и в любой темнице, оказался сырым и затхлым.
Мрачный гролим отпер одну из дверей и жестом приказал всем пройти в камеру.
— Действительно ли это так необходимо, о жрец? —
слабо запротестовал Сади.
Гролим лишь угрожающе положил руку на рукоять меча.
— Успокойтесь, господин, — примирительно сказал
Сади, — я ведь только спросил.
— В камеру! Живо!
Все покорно повиновались, и решетчатая дверь с лязганьем
захлопнулась за ними. Звук поворачиваемого в замке ключа прозвучал оглушительно
громко.
— Гарион. — Голосок Сенедры был тих и слегка
дрожал от страха. — Что происходит? Почему они так обошлись с нами?
