— Значит, придется сразиться с Зандрамас, — с
горечью произнес Гарион. — У меня для этого есть веская причина.
— Поединок между Дитя Света и Дитя Тьмы — это не ваша с
Зандрамас встреча, — сказал Ул.
— Но ведь Зандрамас Дитя Тьмы, — возразил Гарион.
— В настоящее время — да. Так же, как в настоящее время
ты — Дитя Света. Но сия тяжелая ноша перейдет с плеч каждого из вас на плечи
других до того, как состоится решающий поединок. Знай это. Череда событий,
начавшаяся рождением твоего сына, должна завершиться в определенное время. Тебе
и твоим товарищам предстоит многое сделать до грядущего поединка. Если ты или
кто-то из них не справится со своей задачей, то все наши многовековые усилия
пойдут прахом.
Решающий поединок Дитя Света и Дитя Тьмы должен состояться,
и необходимо соблюсти при этом все условия, ибо в результате этого поединка все
то, что разрозненно, станет одним целым. Судьба этого мира — так же, как и всех
других миров, — находится в твоих руках, Белгарион, и исход поединка будет
зависеть не от твоего меча, а от выбора, который тебе предстоит сделать. —
Отец богов с любовью посмотрел на обоих. — Не бойтесь, сыны мои. Хотя вы в
чем-то и различны, но оба едины по духу. Помогайте и поддерживайте друг друга,
и пусть вас согреет мысль, что я с вами.
Сияющая фигура исчезла, и по пещерам улгов прокатилось эхо —
такое, словно перед этим прозвучал невообразимо огромный колокол.
Глава 2
Безмятежность сошла на Гариона, нечто похожее на ту
спокойную решимость, с которой он выходил на поединок с Тораком на руинах
Города Ночи на расстоянии в полмира отсюда. Вспоминая ту страшную ночь, он
начал понимать обескураживающую правду. Искалеченный бог не рвался к чисто
физической победе, он всей своей мощью пытался подчинить себе всех окружающих,
и поражение ему нанес в конечном итоге не столько пламенный меч Гариона,
сколько твердый всеобщий отказ уступить его воле. Хотя зло казалось непобедимым
в мире Тьмы, оно стремилось к обладанию и Светом, и только капитуляция мира
Света могла привести к победе Тьмы. И пока Дитя Света оставалось твердым и
несгибаемым, его было не победить. Стоя в темной пещере, где гулко
перекатывалось эхо, вызванное отбытием Ула, Гарион, казалось, читал мысли
своего врага Зандрамас. Тот, несомненно, испытывал тот же страх, какой в свое
время гнездился в душе Торака.
Потом Гарион понял еще одну правду, одновременно настолько
предельно простую и глубокую, что она потрясла его. Такой вещи, как Тьма, не
существует!
То, что казалось таким всеохватывающим и грозным, было всего
лишь отсутствием Света. И пока Дитя Света будет держать это в голове, Дитя Тьмы
никогда не сможет победить. Торак в свое время знал это, теперь знает
Зандрамас, и Гарион наконец понял эту истину и возликовал в душе.
— Легче становится, когда поймешь это, правда? —
тихо спросил молодой человек, которого прежде они звали Эррандом.
— Ты знаешь, о чем я подумал, да?
— Да. А тебе это неприятно?
— Да нет. Пожалуй, нет.
Гарион осмотрелся по сторонам. Галерея, где они находились,
окунулась в полный мрак после исчезновения Ула. Гарион знал дорогу назад, но
идея, которая только что пришла ему в голову, требовала какого-то
подтверждения. Он повернул голову и обратился к Шару на конце рукояти большого
меча:
— Ты не смог бы дать нам немного света?
Шар ответил голубым сиянием, и одновременно в голове
зазвучала прозрачная песня Шара. Гарион взглянул на Эрионда.
— Пойдем обратно? А то тетушка Пол немного
забеспокоилась, увидев, что тебя нет.
Следуя пустынной галереей, Гарион с чувством обнял своего
друга за плечи.
В этот момент оба испытывали радость от единения душ и
взаимной симпатии. Они вышли из галереи и оказались на краю провала,
освещенного слабыми точечками огней. Снизу доносился шепот далекого водопада.
Гарион внезапно вспомнил случай, произошедший днем раньше.
— А что это такое — насчет тебя и воды? Ну, вчера,
когда тетушка Пол всполошилась? — с любопытством в голосе спросил Гарион.
Эрионд рассмеялся.
— Вон ты о чем. Когда я был маленький и мы переехали в
дом Полгары в Долине, то я часто падал в реку.
— По мне — так это вполне естественно, —
рассмеялся Гарион.
— Этого уже давно не случалось, но Полгара думает, что
я приберегаю эту привычку до поры до времени.
Гарион рассмеялся. Они шли уже по коридору с каморками по
сторонам, который вел в пещеру Горима. Улги бросали в их сторону удивленные и
беспокойные взгляды.
— Ой, Белгарион, — спохватился Эрионд, —
Шар-то все горит.
— Я и забыл! — Белгарион обернулся к Шару,
продолжавшему приветливо светиться, и произнес:
— Все, теперь достаточно.
Шар разочарованно мигнул и погас.
Все собрались на завтрак в большой комнате дома Горима.
— Где вы?.. — начала было Полгара, но, вглядевшись
повнимательнее в глаза Эрионда, осеклась. — Что-нибудь случилось?
Эрионд кивнул.
— Да, случилось, — ответил он. — Ул пожелал
поговорить с нами. Мы узнали от него кое-что важное.
Белгарат отодвинул от себя чашу, и лицо его сделалось
напряженным.
— Вам, я думаю, стоит рассказать об этом нам. Садитесь
и рассказывайте, не торопясь и ничего не пропуская.
Гарион подошел и сел за стол рядом с Сенедрой. Он подробно
поведал собравшимся о встрече с отцом богов, стараясь в точности передать все
слова Ула.
— И потом он сказал, что мы оба едины по духу и должны
помогать и поддерживать друг друга, — закончил свой рассказ Гарион.
— Это все? — спросил Белгарат.
— Да, и так довольно много.
— Ул еще сказал, что он с нами, — добавил Эрионд.
— И ничего более-менее конкретного о времени, когда все
должно закончиться? — спросил старик слегка обеспокоенно.
Гарион отрицательно замотал головой.
— Нет, дедушка. Жаль, но нет.
Белгарат внезапно расстроился.
— Терпеть не могу работать по наметкам, которые не
видел своими глазами, — проворчал он. — Не поймешь, где ты и что ты.
Сенедра прижалась к Гариону, несколько успокоившаяся, но
по-прежнему озабоченная.
