— Вы все еще не объяснили мне, Кабах, что заставляет
вас полагать, будто этот человек — Белгарион.
— Я был в Тол-Хонете несколько лет тому назад, —
ответил Харакан. — В то же самое время там был и Белгарион — думаю,
приезжал на похороны. Кто-то и указал мне на него.
— Полагаю, доблестный дагаш ошибается, — сказал
Сади. — Ведь тогда он всего лишь мельком видел Белгариона, к тому же
издали. Это едва ли можно счесть убедительным доказательством его правоты.
Повторяю вам, это не Белгарион.
— Он лжет, — бесстрастно сказал Харакан. — Я
истинный дагаш по крови. А мы отличаемся наблюдательностью.
— Но я тоже наблюдателен. — Ургит сузил глаза и
внимательно поглядел на Харакана. — Невзирая ни на что, дагаши — тоже
мурги, а каждый мург по обычаю делает на лице разрезы, принося свою кровь в
жертву Тораку. — Король указал на два едва заметных тонких белых шрама на
своих щеках. — Поглядите на этого дагаша, — продолжал король. —
Я не вижу никаких отметин на его лице. А вы?
— Мой учитель не велел мне совершать обрядового
жертвоприношения, — быстро нашелся Харакан. — Он хотел, чтобы лицо
мое оставалось нетронутым — так мне легче путешествовать по королевствам
Запада.
— Сожалею, Кабах, — сказал Ургит
скептически, — но это шито белыми нитками. Кровавое жертвоприношение
Тораку — неотъемлемая часть обряда вступления мальчика во взрослую жизнь.
Неужто вы были таким не по летам развитым дитятей, что ваш учитель вознамерился
сделать из вас шпиона прежде, чем вам исполнилось десять лет? Но даже и в этом
случае вам все равно непременно пришлось бы совершить ритуал — иначе вы не
могли бы ни жениться, ни переступить порог храма. У вас могут отсутствовать
шрамы на лице, но если вы и вправду мург, то где-то на теле у вас все же должны
быть ритуальные отметины. Покажите их нам, благородный дагаш. Явите нам
свидетельство вашей верности Тораку и неопровержимое доказательство
принадлежности к народу мургов.
— Великий иерарх, — задумчиво проговорил
Сади, — уже не впервой на моих слуг возводят напраслину. — Он
многозначительно посмотрел на Хабат. — Это заставляет меня заподозрить
некий заговор среди ваших людей, цель которого — сорвать нашу миссию. Так что
же за лица скрываются за фальшивыми бородами?
— Борода! — воскликнул Шелк, щелкнув
пальцами. — Так вот почему я не смог сразу узнать его! Он сбрил бороду!
Ургит с изумлением поглядел на брата.
— О чем это ты, парень?
— Простите меня, ваше величество, — с
преувеличенным смирением воскликнул Шелк, — меня сейчас осенило. Полагаю,
могу все вам объяснить, не сходя с этого места.
— Хорошо, что хоть кто-то на это способен. Говори.
— Благодарю, ваше величество. — Шелк огляделся,
изумительно разыграв тревогу, и вскинул руку. — Я алориец, ваше
величество. Прошу, внемлите мне! — обратился он к королю и всем
присутствующим мургам. — Я алориец, но не фанатик. Я твердо верю в то, что
в мире достаточно места и для алорийцев, и для мургов. Живите и дайте другим
жить — вот мой девиз. В прошлом году я нанялся в солдаты к королю Белгариону —
тогда он как раз посылал свою армию на осаду Реона в северо-восточной Драснии.
Но ближе к делу. Я присутствовал при том, как Белгарион и его друг из Сендарии
— кажется, звали его Дарник — захватили в плен главу Медвежьего культа
Ульфгара. Тогда он был бородат, но могу поклясться перед вами чем угодно: этот
Кабах и есть тот самый человек! И как же я сразу его не узнал! Ведь сам помогал
втаскивать Ульфгара в дом — после того, как Дарник свалил его с ног.
— Но что делал дагаш в Драснии? — спросил Ургит с
мастерски наигранным выражением изумления на лице.
— Но он вовсе не дагаш, ваше величество, —
объяснил Шелк. — Когда король Белгарион с другом допрашивали его, правда
выплыла на свет: он оказался маллорейским гролимом — настоящее его имя Харакан.
— Харакан? — Агахак вперил в лжедагаша взор. Глаза
иерарха тотчас же загорелись.
— Смешно! — фыркнул Харакан. — Этот маленький
подлец — один из слуг Белгариона. Он лжет, чтобы выгородить своего господина.
Иерарх выпрямился.
— Харакан — мелкая сошка в свите Урвона, к тому же я
слышал, что его видели здесь, на западе.
— Полагаю, проблема налицо, Агахак, — сказал
Ургит. — Да и обвинения чересчур серьезны, чтобы их игнорировать. Придется
нам с тобой докопаться до правды.
Глаза жрицы Хабат сузились, а выражение лица сделалось
хитрым.
— Правды доискаться очень легко, ваше
величество, — объявила она. — Мой господин Агахак — самый
могущественный колдун во всем Хтол-Мургосе. У нас не возникнет трудностей — он прочтет
мысли всех присутствующих, чтобы выяснить, кто из них лжет, а кто говорит
правду.
— Ты и впрямь на это способен, Агахак? — спросил
Ургит.
Агахак пожал плечами.
— Это элементарно.
— Тогда сделай же это! Я и шагу отсюда не сделаю,
покуда не узнаю, кто взойдет на борт вместе со мной.
Агахак глубоко вздохнул и принялся концентрировать волю.
— Господин! — вскричал вдруг гролим в капюшоне с
пурпурной атласной подкладкой, бросаясь к Агахаку, простерев вперед
руки. — Погодите!
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Хабат, сверкая
глазами.
Но гролим не обращал на нее внимания.
— Господин, в том, что предложила тебе жрица, таится
огромная опасность! Если кто-то из этих людей говорит правду, ты проникнешь в
мысли могущественнейшего колдуна, в то время как твой собственный разум будет
уязвим и беззащитен. Малейшее усилие с его стороны — и ты пропал!
— Ах да, — пробормотал Агахак, медленно
расслабляясь. — Этого я не предвидел. — Он повернулся к Хабат
достаточно проворно, чтобы заметить гримасу разочарования на ее обезображенном
лице. — Но в высшей степени странно, как это столь великая жрица не
приняла во внимание подобной опасности, когда предлагала мне прочесть их мысли.
Или ты об этом помнила, Хабат? Неужто ты отказалась от намерения пробудить демона,
чтобы сокрушить меня? Неужели пала столь низко, что прибегла к презренному
коварству? Как горько я разочаровался в тебе, моя возлюбленная!
Жрица отшатнулась с гримасой ужаса.
— Во всем этом необходимо разобраться, Агахак, —
сказал Ургит. — Я даже близко не подойду к кораблю, пока не буду знать
всей правды. Я дожил до своих лет лишь благодаря тому, что не позволял провести
себя.
