На палубе появились Сенедра и Прала. Вместо привычного
черного платья Прала надела великолепный бледно-розовый халат, а волосы уложила
на затылке замысловатым узлом.
— Дамы. — Ургит приветствовал их церемонным
поклоном, но поклон оказался несколько испорченным — Ургит пошатнулся.
— Осторожно, старик. — Шелк подхватил его за
локоть. — Мне бы не хотелось вылавливать тебя из моря.
— Знаешь, Хелдар, — сказал Ургит, глупо
моргая, — по-моему, мне еще никогда не было так хорошо. — Он
посмотрел на Сенедру и темноволосую Пралу. — А еще знаешь что? Вот, смотри
— две ужасно симпатичные девушки. Как ты думаешь, они не захотят спеть с нами?
— Можем у них спросить.
— Почему бы и нет?
И они направились к Сенедре и ее спутнице, преувеличенно
пылко упрашивая их присоединиться к пению. Прала улыбнулась. Когда корабль
качнуло, король мургов тоже качнулся — вперед, потом назад.
— По-моему, вы оба пьяны, — объявила она.
— Мы пьяны? — спросил у Шелка Ургит, продолжая
покачиваться.
— Очень надеюсь, что да, — ответил Шелк. —
Если нет, то мы понапрасну извели изрядное количество очень хорошего вина.
— Ну, тогда мы и в самом деле пьяны. А теперь, когда мы
с этим разобрались, скажи, что мы будем петь?
— О боги! — вздохнула Сенедра, подняв глаза к
небу.
На следующее утро шел холодный моросящий дождь; мелкие
брызги собирались в тяжелые капли и скатывались с просмоленных канатов. Полгара
завтракала вместе со всеми в кают-компании у кормового трапа, однако была
молчаливой и отрешенной. Бархотка огляделась. Помещение оказалось просторным, с
окнами, выходившими на корму, вместо иллюминаторов крепкие брусья поддерживали
потолок.
Полгара взглянула на два подозрительно пустующих кресла у
стола и поинтересовалась:
— Как там принц Хелдар и его заблудший венценосный
брат?
— Кажется, они вчера засиделись за вином несколько
дольше, чем следовало, — ответила Сенедра, улыбнувшись. —
Представляю, каково им сегодня.
— Знаешь, они вчера даже пели, — сказала Прала.
— Да ну? И где же они пели? — поинтересовалась
Бархотка.
— На палубе, да так ужасно шумели, что распугали всех
ласточек, я в жизни такого не слышала, — улыбнулась Прала.
Полгара и Дарник, сидевшие у дальнего края стола, тихо
переговаривались.
— Со мной все в порядке, Дарник, иди, — уверяла
она.
— Я не хочу оставлять тебя одну, — ответил он.
— Я не одна, дорогой. Со мной Сенедра, Прала и Лизелль.
Я знаю, пока ты не убедишься, ты так и будешь расспрашивать, а потом пожалеешь,
что упустил редкую возможность, так что иди.
— Ну, если ты так уверена, Полгара…
— Я совершенно уверена, дорогой, — сказала она,
ласково касаясь его руки и целуя в щеку.
После завтрака Гарион натянул плащ и вышел на палубу. Он
постоял несколько минут под моросящим дождем и обернулся, услышав, что сзади
хлопнула дверь. Это были Дарник и Тоф с рыболовными снастями в руках.
— Тут есть свой резон, Тоф, — говорил
Дарник, — когда воды так много, и рыбы должно быть много.
Тоф кивнул, а потом раскинул руки, словно что-то измеряя.
— Я, извини, не понял.
Тоф повторил свой жест.
— Ну, все-таки, я думаю, не такая, — возразил
кузнец. — Разве такая большая рыба бывает?
Тоф энергично закивал.
— Я тебе верю, ты не думай, — серьезно сказал
Дарник, — но все-таки хотел бы на нее посмотреть.
Тоф пожал плечами.
— Какое сегодня прекрасное утро, а, Гарион? —
сказал Дарник, глядя на плачущее небо. Он поднялся на три ступеньки, вышел на
корму и приветливо кивнул рулевому. Потом долго молча смотрел на пенистый след
корабля и, наконец, критически взглянув на свою блесну, сказал Тофу:
— По-моему, нам нужно грузило для удочек, чтобы
удержать их внизу, тебе не кажется?
Гигант слегка улыбнулся и кивнул.
— Ну что, Шелку и Ургиту удалось встать? — спросил
Гарион.
— М-м-м? — Дарник неотрывно смотрел на яркую
блесну, покачивавшуюся где-то далеко в кильватере.
— Я говорю, Шелк и его брат уже встали?
— А, да, встали, по-моему, я слышал какую-то возню в их
каюте. Тоф, нам обязательно нужно грузило, чтобы удержать удочки.
Тут на палубу вышел Белгарат в своем старом плаще, плотно
обтягивавшем плечи. Он недовольно глянул на плывущий мимо берег, почти скрытый
за пеленой дождя, и прошел дальше, в среднюю часть судна.
Гарион подошел к нему.
— Как ты думаешь, дедушка, сколько времени нам
потребуется, чтобы добраться до Верката?
— Пара недель, — ответил старик, — если
погода не ухудшится. Мы плывем к югу, а сейчас сезон штормов.
— Но ведь есть путь короче, — заметил Гарион.
— Что-то я тебя не пойму.
— Помнишь, как мы добрались от Ярвиксхольма до Ривы?
Разве мы с тобой не могли бы это повторить? А остальные нас потом догонят.
— Не думаю, что нам положено это делать. Мы должны быть
все вместе, когда доберемся до Зандрамас.
Гарион вдруг гневно стукнул кулаком по поручню.
— Положено! — взорвался он. — Мне плевать,
что там кому положено. Я хочу вернуть моего сына. Я устал двигаться черепашьими
шагами только потому, что должен подчиняться Провидению, следовать за всеми его
хитросплетениями и поворотами. Что плохого может случиться, если мы наплюем на
это и отправимся прямо туда, куда нам надо?
Белгарат невозмутимо взирал на рыжие скалы, почти скрытые за
пеленой дождя.
— Я сам много раз пытался так сделать, но это никогда
не удавалось — обычно даже отбрасывало меня далеко назад. Я знаю, твое терпение
на исходе, Гарион. Иногда трудно смириться с тем, что, подчиняясь воле
Провидения, можно быстрее попасть туда, куда хочешь, но, по-видимому, всегда
получается именно так. — Он положил руку Гариону на плечо. — Это так
же, как рыть колодец. Вода внизу, но ты должен начать сверху. Пока никому еще
не удалось вырыть колодец снизу вверх.
— При чем тут это, дедушка? Не вижу связи.
