— Кое-что ты уже и сам знаешь, — сказал он. —
Ты позволяешь людям помыкать собой.
— Это потому, что я пуганый, Белгарион. Мальчиком я
позволял собой помыкать, чтоб меня не убили. Подозреваю, это вошло в привычку.
— Да, смерти все боятся.
— Ты-то ведь не боишься. Ты дрался с Тораком в
Хтол-Мишраке, да?
— Это была не совсем моя идея — и поверь, ты даже
представить себе не можешь, с каким страхом я отправлялся на этот поединок.
— Ты? Со страхом!
— Да. Впрочем, ты уже начинаешь как-то с этим
справляться. У тебя здорово получилось с этим генералом — Крадаком, да? —
там, в Дроиме. Только всегда помни, что ты король и именно ты отдаешь приказы.
— Попробую. А что еще я не так делаю?
Гарион подумал.
— Ты стараешься за все браться сам, — сказал он
наконец. — Это никому не под силу. Слишком много всяких дел сваливается на
одного человека. Тебе нужен помощник — хороший честный помощник.
— А где я найду хорошего помощника в Хтол-Мургосе? Кому
я могу доверять?
— Ты доверяешь Оскатату?
— Да, пожалуй.
— Вот с него и начни. Видишь ли, Ургит, у тебя в
Рэк-Урге приближенные принимали решения вместо тебя. Они стали сами это делать,
потому что ты был слишком напутан или слишком занят другими делами, стараясь
укрепить свою власть.
— Ты непоследователен, Белгарион. Сначала ты
уговариваешь меня подыскать верного толкового помощника, а потом утверждаешь,
что мне не следует позволять другим людям принимать решения за меня.
— Ты не понял. Люди, которые до сих пор принимали
решения за тебя, — вовсе не те, кого ты облек доверием. Они сами себе
присвоили это право. Ты зачастую и не знаешь, кто они такие. Это никуда не
годится. Ты должен выбирать людей очень осторожно. И прежде всего — за
способности, а уже потом исходя из их личной преданности тебе и твоей матери.
— Нет людей, преданных мне, Белгарион. Мои подданные ни
во что меня не ставят.
— Тебя это, наверное, удивит. Ведь у тебя нет сомнений
относительно преданности Оскатата или его способностей, да? Так вот, может
быть, с этого и следует начать. Позволь ему выбрать для тебя управляющих.
Сначала они будут преданы Оскатату, но потом станут уважать и тебя.
— Я об этом даже и не думал. Ты считаешь, получится?
— Вреда, во всяком случае, не будет, попробуй. Если уж
совсем честно, друг мой, перед отъездом ты очень много всего натворил, всех
распугал, но это временно, а ведь нужно же когда-то заявить о себе
по-настоящему.
— Я должен хорошенько обдумать все, что ты мне сказал,
Белгарион. — Ургит вздрогнул и оглянулся. — До чего ж тут
скверно, — сказал он. — Куда ушел Хелдар?
— Внутрь, в каюту. Думаю, он пытается улучшить свое
самочувствие.
— Ты хочешь сказать, что есть средство вылечиться?
— Некоторые алорийцы советуют принять еще немного того
же, от чего им стало плохо.
Ургит побледнел.
— Еще? — ужаснулся он. — Как они могут?
— Алорийцы — народ храбрый, это известно.
В глазах Ургита мелькнуло подозрение.
— А не будет ли мне от этого точно так же плохо завтра
утром?
— Может, и будет. Наверное, поэтому у жителей Алории
всегда с утра такое отвратное настроение.
— Глупо, Белгарион.
— Знаю. На глупость у мургов нет полной
монополии. — Гарион увидел, что его собеседник дрожит. — Шел бы ты в
помещение, Ургит, — посоветовал он. — Ко всем твоим проблемам тебе
еще только простуды не хватает.
Дождь прекратился лишь поздно вечером. Капитан-мург
посмотрел вверх, на небо, от которого все еще можно было ожидать чего угодно,
потом на скалы и рифы, выступающие из бурлящей воды, и благоразумно приказал
команде убрать паруса и бросить якорь. Дарник и Тоф с сожалением смотали свои снасти
и теперь стояли, с гордостью глядя на десяток блестящих серебристых рыбок,
лежащих на палубе у их ног.
Гарион подошел и восхищенно оглядел их улов.
— Неплохо, друзья, совсем неплохо!
Дарник осторожно измерил руками самую большую рыбу.
— Около трех футов, — констатировал он, —
были еще такие же большие, но они сорвались.
— Так, наверное, всегда бывает, — сказал
Гарион. — Да, еще знаешь что, Дарник, я бы почистил их, прежде чем
показывать Полгаре. Ты же знаешь, как она к этому относится.
Дарник вздохнул.
— Может быть, ты прав, — согласился он.
Вечером, отведав за ужином добытой Дарником и Тофом рыбы,
все сидели вокруг стола в кают-компании и разговаривали.
— Ты думаешь, Агахак уже поймал Харакана? —
спросил у Белгарата Дарник.
— Сомневаюсь, — ответил старик. — Харакан
хитрый. Если уж Белдин не смог его поймать, Агахаку вряд ли удастся.
— Госпожа Полгара, — вдруг возмутился Сади, —
скажите ей, пусть перестанет.
— Что такое, Сади?
— Графиня Лизелль портит мне змейку!
Бархотка, тихо улыбаясь, исподтишка скармливала Зит икру
одной из самых крупных рыб, пойманных Тофом и Дарником. Зеленая змейка,
довольно урча, подняла голову в ожидании следующего лакомого кусочка.
Глава 18
Всю ночь дул ветер — сильный, порывистый, он принес с собой
запах ледяной пыли, и вчерашняя противная изморось сменилась мелким градом,
который стучал по снастям и палубе, словно сверху кто-то пригоршнями швырял
меленькие камушки.
Гарион, как обычно, поднялся рано и босиком на цыпочках
вышел из маленькой каюты, отведенной им с женой. Сенедра еще сладко спала. Он
тихонько прошел мимо дверей кают, где досматривали сны его друзья, и вошел в
кают-компанию.
Некоторое время постоял у окошек, идущих вдоль кормы, глядя
на бушующие волны и прислушиваясь к мерному потрескиванию снастей и тихому
пению воды за кормой.
Гарион присел надеть ботинки, которые держал в руках. Дверь
открылась, и вошел Дарник, на ходу вытряхивая градины, набившиеся в складки
плаща.
— Похоже, какое-то время мы пойдем черепашьим
шагом, — сказал он Гариону. — Ветер все крепчает, и дует он
прямиком с юга. Мы идем прямо против ветра. Гребцы из сил выбиваются.
